Адель

Эрих Мария Ремарк.

Когда я хочу услышать умного человека – Я начинаюговорить.

Жозе Моуриньо.

I.

Я, запоздав иль слишком рано,

Главу вторую своего романа,

С соизволения, начну,

Оставив первую главу

На суд общественности, сыска

И критиков – хулителей изыска.

Да, кстати, сложно мне понять

Сия таинственную рать.

Как можно что-то толковать,

Пытаясь этим оправдать

Всю неспособность созидать?

Им пирожками б торговать…

На Сашу даже, друга моего,

Надеть старались те ярмо!

Но он, чертяка, – эталонный гений!

Тут Радамель, а там Евгений.

Нас рознит-то лишь одно:

Я – недавно, он –давно,

С Евтушенко заодно.

Жаль, что больше нет его…

Озарив собой свой век,

Был эпохой человек.

II.

Капризная в Москве погода,

Декабрь шел того же года.

Народ – любитель выпивать

(Ему бы только повод дать)

Год встретить уже новый,

Был, в большинстве, готовый.

Вот, невзирая на метель,

Мой друг Укроев Радамель

На Селезневскую спешил.

Ее он любит. Он решил.

Три месяца прошло, а все же,

Любви срок устанавливать негоже.

Достаточно и дня порой,

Чтоб любящею стать женой.

А может, и всей жизни не хватить,

Себя заставить мужа полюбить.

Адель к нему, весьма похоже,

Испытывала чувства тоже.

Она жила неподалеку,

Ждала к намеченному сроку.

В гостях чтоб у себя принять,

Домашним муссом угощать.

Грозилась все испечь пирог;

Ну разве устоять он мог?!

Поверьте мне, друзья, татарки –

Талантливые кулинарки!

III.

Пожертвовал герой наш многим,

Любовь свою чтоб навестить.

Не будь к нему, болельщик, строгим:

Посмел он дерби пропустить.

Бывала АПЛ¹²свирепа!

Жозе¹³ в тот вечер против Пепа¹⁴,

Во всеоружии предстал,

А Златан¹⁵ его страховал.

Уж очень каталонца модно

В наш век талантом называть.

Но если будет вам угодно:

Бесспорно! Я готов признать.

Вот только смею утверждать

(Всего лишь пленник рассуждений)

Фортуна – Гвардиолы мать,

А вот Жозе – в когорте – Гений!

IV.

Устали вы, возможно, ждать –

Пора к героям возвращать.

И пусть простит «туманный Альбион»,–

Гонимых обскурантами персон

Ютить любитель всех времен.

Адель жила в элитном доме.

С десяток там, ее что кроме,

Подобных многокомнатных квартир

В себе надежно он хранил.

В угоду моде Радамель бородку

Заметную чуть отрастил.

Войдя, консьержа-сумасбродку

В подъезде этим он смутил.

Она жирна, ну в точь –амеба,

Безвестно шею потерявшая особа.

Из туловища сразу голова,

Была картина такова:

В руке одной держала бутерброд,

А во второй малиновый компот.

Пред нею на столе, без перспектив,

Конвейерный дурацкий детектив

Лежал раскрытым на восьмой главе.

Такие нынче: популярные в стране.

Каков купец – таков товар,

Каков приход – таков базар.

Из-под очков взглянув лениво,

Сие творение спросило:

–Мужчина, стойте, вы к кому?

–Подробности важны? К чему?

– Я знаю: здесь вы не живете,

А вдруг вы всех тут нас взорвете?

–Я в пятую на третьем этаже,

Да и бывал я тут уже.

–Не помню, не видала,

Все забывать я стала.

–Я в гости к Сафиной Адель, –

Лишь подытожил Радамель.

–Аделечка! Ах, знаю, знаю.

Ну проходите, одобряю.

–Позвольте все-таки сказать:

Чтоб на людей не клеветать,

Иные книги вам читать

Не помешало бы начать.

Что человека развивают,

А не в массовку превращают!–

И был на этом он таков,

Презритель всяких дураков.

V.

Открыла дверь, видна улыбка.

Как убаюкивает скрипка,

Дурманя человеку разум,

Она пленительную фразу

Переступившему порог произнесла:

«Ах, как же я тебя ждала…»

Внутри убранство таково:

Сомн комнат бежевого цвета.

Как в стилистическом панно –

Оттенки флорентийского рассвета.

Горит искусственно камин,

Уют небрежно создавая.

Обитель множества картин

Предстала, тишину внимая.

Все по-девчачьи, шебби-шик.

Отрада глаз, покоя миг.

Рюши, банты и кружева,

И кипа изящных штучек,

От коих кругом голова,

Безвкусию тут дали взбучек.

Ее доселе он до дома провожал,

Но вот внутри квартиры не бывал.

И то, что у другого вызвало б восторг,

Катализатором героя моего тревог

Стал этот изумительный чертог.

О сим мы позже чуть поговорим,

Ну а пока за чашкой чая,

Беспечности не нарушая,

Мы с ними тоже посидим.

VI.

Вкуснейший банановый пирог

И запах чая с бергамотом –

Их ароматом созданный мирок

Спокойствию стал оплотом.

Они уже друг друга знали,

Частенько по Москве гуляли.

И этот вечер ненароком

Всех этих встреч стал эпилогом.

Обняв его манерным взглядом,

Изящно встав из-за стола,

Она неторопливым шагом

К окну гостиной подошла.

Метель… метель кружила в танце.

Вальс неуемный чьих-то дум;

То ль одиночество скитальца,

То ль карнавалов праздных шум.

Взгляд, устремленный в никуда,

Адель с окна не отрывала.

Уютная, как никогда,

Непринужденно молвить стала:

«А знаешь, я должна признаться –

Казался мне слегка спесивым.

И как я рада ошибаться,

Ты в жизни оказался милым.

За эти месяцы знакомства

Ты классикою вероломства

Воспользовавшийся сполна,

Любовью сжег меня дотла.

Сжег одиночество и грусть,

И их теперь я не боюсь.

Испепелил во мне тревогу,

Открыл собою мир, свободу.

И как я благодарна Богу,

Что ты нашел ко мне дорогу.

Ах, знал бы ты какое счастье,

К которому лишь ты причастен:

Томиться ожиданьем встречи,

Зажечь для тебя эти свечи.

Как суетливо в гардеробе

Платья свои перебирать.

Храня волнение в утробе,

Красивой пред тобой предстать.