Адель

В конце концов она уступила ему и рассказала – в темноте, повернувшись к нему спиной. Ее рассудок был ясным, она выражалась четко и без эмоций. Иногда она углублялась в сексуальные подробности, но тогда он сам ее останавливал. Она говорила: «И все же речь только об этом». Она пыталась рассказать ему про ненасытное желание, про позыв, который нельзя сдержать, про отчаяние из-за невозможности положить этому конец. Но ему не давало покоя, что она могла оставить Люсьена на целый день, чтобы встретиться с любовником. Что выдумывала срочную работу, чтобы отменить семейный отдых и два дня напролет трахаться в паршивой пригородной гостинице. Его и возмущала, и завораживала легкость, с которой она лгала и вела эту двойную жизнь. Его поимели. Она манипулировала им, как банальной марионеткой. Может быть, иногда она даже смеялась, возвращаясь домой с утробой, полной спермы, с кожей, пропитанной чужим потом. А может, насмехалась над ним, передразнивала его перед своими любовниками. Наверняка говорила: «Мой муж? Не волнуйся, он ничего не подозревает».

Он ворошил воспоминания, пока его не начинало тошнить. Пытался вспомнить, как она вела себя, когда возвращалась поздно вечером, когда исчезала. Как от нее пахло? И когда говорила с ним – было ли ее дыхание смешано с дыханием других мужчин? Он искал какой-нибудь знак, возможно, прямую улику, которую раньше не желал замечать. Но нет, ничего существенного не приходило ему на ум. Его жена была непревзойденной обманщицей.

Когда он познакомил Адель с родителями, Одиль очень сдержанно отнеслась к его выбору. Ему она ничего не сказала, но от Клеманс он узнал, что она употребила слово «расчетливая». «Эта девица не для него. Слишком много из себя строит». Одиль никогда не доверяла этой скрытной женщине. Ее тревожила холодность Адель, отсутствие у нее материнского инстинкта.

А он, провинциальный студент, застенчивый, не способный поддержать разговор, умирал от желания держать в объятиях эту женщину. Ришара околдовала не только ее красота, но и то, как она держалась. Глядя на нее, он старался дышать глубже. Ее присутствие наполняло его до такой степени, что становилось болезненным. Он любил наблюдать за ней, знал наизусть малейшие ее жесты. Она мало говорила. В отличие от его приятельниц, студенток-медиков, она не предавалась сплетням и пустой болтовне. Он водил ее в шикарные рестораны. Устраивал поездки в города, которые она мечтала увидеть. Очень быстро познакомил со своими родителями. Попросил переехать к нему и сам занялся поисками квартиры. Она часто говорила: «Со мной такое впервые». И он этим гордился. Обещал, что ей ничем не придется заниматься, а он позаботится о ней, как никто прежде не заботился. Она была его неврозом, его безумием, его мечтой об идеале. Его другой жизнью.

* * *

– Давай попробуем еще раз.

Сначала она закрывала глаза. Это был абсолютный тупик. Ее скованность и заторможенность доводили его до белого каления. Хотелось ударить ее, остановиться, бросить ее посреди дороги. Они занимались по субботам после обеда и иногда по воскресеньям. Ришар заставлял себя быть терпеливым. Старался глубже дышать, когда она по сто раз переспрашивала одно и то же своим тонким девчачьим голосом. Она сгибала руки, горбилась, уставившись прямо перед собой. И ничего не понимала.

– Да расслабься ты уже. Не скрючивайся так, выпрямись хоть немного. Это должно быть радостью, а не мукой, – раздражался Ришар.

Он брал руки Адель и клал их на руль. Регулировал зеркало.

Как-то раз в июле они катались по сельским дорогам. Люсьен сидел сзади. Адель, в платье выше колен, поставила на педали босые ноги. Было жарко, дороги опустели.

– Видишь, никого нет, бояться нечего. Можешь даже немного разогнаться.

Адель обернулась и посмотрела на заснувшего Люсьена. Поколебалась и резко нажала на газ. Машину рвануло вперед. Адель запаниковала.

– Включай уже четвертую! Угробишь машину! Ты что, не слышишь рев? Да что ты творишь?

Адель резко затормозила и сконфуженно взглянула на Ришара.

– Просто не верится, но ты, похоже, не в состоянии пользоваться руками и ногами одновременно. Ты хоть понимаешь, что ты – полная бездарь?

Она пожала плечами и расхохоталась. Ришар смотрел на нее, утратив дар речи. Он совершенно забыл, как она смеется. Так журчит родниковая вода, так шумит горный поток. Она смеялась горлом, запрокидывая голову и открывая свою длинную шею. Он уже не помнил ее странную привычку подносить ладони ко рту и закрывать глаза в гримасе, придававшей ее смеху что-то издевательское, почти злое. Ему захотелось прижать ее к груди, припасть к этой внезапной радости, к этому веселью, которого им так не хватало.

– Обратно я сам поведу. И знаешь что? Наверное, лучше тебе брать настоящие уроки. В смысле, с профессиональным инструктором. Так будет больше толку.