Аденауэр. Отец новой Германии

Прямой угрозы канцлерству Аденауэра эти изменения в соотношении сил в парламенте не представляли: он располагал там большинством и без голосов мятежников из СвДП. Однако всего полтора года оставалось до новых выборов в бундестаг, и они могли принести с собой повторение дюссельдорфского прецедента на федеральном уровне. Реакция Аденауэра была предсказуемой: надо так организовать избирательную кампанию, чтобы она принесла решительную победу блоку ХДС/ХСС. Как писал Генрих Кроне, старый сподвижник Аденауэра, тот «никогда особенно не церемонился в выборе средств для поставленных им целей». В данном случае первое, что предпринял канцлер еще до дюссельдорфского переворота, — это вновь поставил вопрос об избирательной реформе; на это раз он выдвинул схему «полупропорциональной» системы, которая сильнее всего ударила бы по небольшим партиям, в частности, по свободным демократам. Однако лидер последних, Томас Делер, был достаточно проницательным политиком, чтобы раскусить суть аденауэровского плана; последовала страшная сваpa; впрочем, даже и среди христианских демократов имелись сомнения насчет мотивов, которые преследовал их лидер. Аденауэр вынужден был пойти на понятную; в конце февраля он предпринял попытку наладить контакт с Делером и оживить коалицию, но из этого ничего не получилось. Вновь стали раздаваться голоса о том, что Аденауэру пора уходить на покой.

Он так и сделал: в конце марта ушел, но не насовсем, а в рекомендованный ему врачами отпуск, который стал не самым лучшим из тех, что у него были в прошлом и что ожидали его в будущем. Эскулапы наложили вето на швейцарское высокогорье: еще не оправившиеся от воспаления легкие могли не выдержать разреженного горного воздуха. Аденауэру пришлось отправиться в Тичино, а затем — в соседнюю Аскону. Погода в конце марта была дождливой, мешали докучливые посетители (в частности, с ним захотели встретиться члены местного муниципалитета), единственным желанным гостем был только Пфердменгес. Аденауэра раздражали приставленные к нему и неотлучно сопровождавшие его два охранника, и плохое настроение отдыхающего не могло улучшить даже общество Либет, покорно исполнявшей роль дежурной компаньонки любимого папочки.

В конце апреля он вернулся в Бонн с таким чувством, будто вовсе и не отдыхал, а настоящий отдых только впереди. Его ждали неплохие новости: за то время, пока он был в отъезде, голоса фрондеров приумолкли, а образованный в Мессине комитет под руководством Сиаака достиг немалого прогресса: были выработаны директивы для ведения переговоров о создании ЕЭС, которые теперь подлежали утверждению национальными парламентами «шестерки». Во Франции они были встречены, правда, бурными протестами, а в самой ФРГ оппозицию планам ЕЭС возглавил не кто иной, как министр экономики Эрхард, но мнению которого их реализация приведет лишь к бесконтрольному разрастанию евробюрократии; однако бундестаг на удивление быстро, всего после двух часов дебатов, принял рекомендации «комитета Спаака». Моннэ заранее сумел убедить социал-демократов, что европейская интеграция — вещь необходимая для достижения безопасности и стабильности, так что Аденауэр мог позволить себе ограничиться довольно короткой — но его меркам — речью в защиту нового проекта.

Тем не менее настроение у него не улучшалось. Из записи в дневнике Кроне от 14 мая 1956 года мы узнаем, что канцлер в это время «впервые стал высказываться в том духе, что он часто ощущает усталость и вообще сыт но горло своей должностью и своей работой». Возможно, его нервировали результаты опросов общественного мнения, которые показывали устойчивую тенденцию к падению его рейтинга. Причины были очевидны: чтобы обеспечить запланированный рост бундесвера, правительство ввело всеобщую воинскую повинность, что, мягко говоря, не добавило ему популярности. Чтобы успокоить социал-демократов дома и общественное мнение за рубежом, срок службы был снижен с предусматривавшихся первоначально восемнадцати месяцев до двенадцати, но это мало помогло. Вдобавок серьезно заболел министр обороны Бланк; к моменту, когда дебаты в бундестаге по вопросу о воинской повинности подходили к концу, он был почти на грани жизни и смерти.

Реорганизация кабинета представлялась неизбежной, но тут вмешался Штраус со свойственной ему бесцеремонностью и все испортил. 10 июля он добился аудиенции у канцлера, где без обиняков выложил карты на стол: планы развития бундесвера основывались на ошибочных расчетах; полмиллиона солдат и офицеров — это цифра из области фантастики; будет хорошо, если в среднесрочной перспективе удастся набрать сто тысяч; на больший контингент нет ни обмундирования, ни вооружения, ни казарм, ни полигонов; Бланк вообще банкрот, единственный выход — назначить на пост министра обороны его, Штрауса.