Аденауэр. Отец новой Германии

Аденауэр, со своей стороны, проявил максимум предупредительности и шарма. Визит начался с торжественного обеда у королевы Елизаветы в Виндзорском замке. Нашему герою всегда нравились такие вещи — с веками отработанным церемониалом, всякими красочными аксессуарами, особенно когда прием дает не кто-нибудь, а глава самого авторитетного в Европе, да и мире монаршего дома. Он занял самое почетное место — между королевой и королевой-матерью — и, согласно записи в дневнике Макмиллана, чувствовал себя «на вершине счастья, напропалую флиртуя с обеими». Трехдневные переговоры с премьером также прошли гладко, без каких-либо осложнений. Аденауэр обещал помочь убедить французов в том, что наличие второй интеграционной группировки в Европе не несет с собой никаких угроз или издержек; что касается отношений Восток — Запад, стороны пришли к единодушному мнению, что после того, как окончательно решится вопрос о том, кто является реальным лидером в СССР, должно состояться совещание в верхах, возможно, даже серия таких совещаний. В целом обе стороны оценили визит как вполне успешный, и, но наблюдению того же Макмиллана, на прощальном обеде в посольстве ФРГ «канцлер был в веселом настроении».

По возвращении в Бонн Аденауэр поделился с Хейсом своими английскими впечатлениями. Впервые с начала 50-х годов, сообщил он удивленному собеседнику, к нему приходит мысль, что настанет время, когда Великобритания сама захочет войти в Европу, и что Европу следует строить не против, а вместе с Великобританией. Удивление Хейса сопровождалось трезвой мыслью, что этот англофильский настрой у Аденауэра скоро пройдет. Так оно и оказалось.

Вскоре на Аденауэра свалилась еще одна забота: надо было принять прибывшего с визитом в ФРГ Анастаса Микояна — тогда, но всей видимости, человека номер два в кремлевской иерархии. Цель приезда Микояна заключалась в том, чтобы попытаться убедить канцлера ФРГ не оснащать бундесвер ядерным оружием. Аденауэру советский визитер, в общем, понравился: при всей его жесткости в нем был определенный армянский шарм. На уровне личного общения все, таким образом, было хорошо, чего никак нельзя сказать о ходе переговоров, которые перемежались острыми полемическими стычками. Микоян утверждал, что атомное вооружение армии ФРГ — не в ее собственных интересах, поскольку в случае возникновения военного конфликта превратит части бундесвера в первые мишени ядерных ударов. На Аденауэра эта аргументация особого впечатления не произвела. Поняв, что здесь ничего не добиться, Микоян сменил пластинку: советская сторона, заявил он, готова на определенные шаги по сокращению обычных вооружений и просит Аденауэра поддержать их. Реакция канцлера была более чем сдержанной: он счел, что практической ценности в этом предложении не много.

Визит Микояна имел, с точки зрения Аденауэра, по крайней мере один положительный эффект: он позволил ему опровергнуть тезис, выдвигавшийся социал-демократами и значительной частью прессы, о том, что он вообще не хочет диалога с Советами, что он настроен на конфронтацию и в конечном счете — на войну. Это было особенно важно ввиду растущего размаха антиядерного движения в стране. В Гамбурге, например, в демонстрации под лозунгами против ядерных вооружений, состоявшейся во время пребывания советского гостя в ФРГ, приняло участие 150 тысяч человек. В различных городах страны прошла волна забастовок протеста, довольно неплохо организованных. Это было лишь начало: СДПГ решила поставить вопрос о борьбе против «атомной смерти» в центр избирательной кампании в земле Северный Рейн-Вестфалия. Выборы там должны были состояться 6 июля.

До этого, однако, всеобщее внимание привлекли к себе драматические события во Франции. 13 мая группа генералов образовала в Алжире «Комитет общественного спасения» и обратилась с призывом к де Голлю вернуться к власти и восстановить порядок в Алжире. В стране возник политический хаос, в обстановке которого де Голль проявил недюжинное искусство в завоевании симпатий большинства. Используя самые различные методы и каналы, он добился того, что Национальное собрание в конце мая утвердило его на посту премьер-министра. Однако де Голль не желал быть просто очередным главой правительства Четвертой республики. У него был четкий план: как только кризис пойдет на спад, он предложит новую конституцию. Дни Четвертой республики были сочтены.