Аденауэр. Отец новой Германии

«Третья отставка — самая тяжкая из всех»[45]

Собор Нотр-Дам в Реймсе — один из величайших шедевров французского зодчества. Первоначальный проект отличался таким размахом, что потребовалось больше столетия — почти весь XIII век и значительная часть XIV, чтобы возвести главный неф; потом собор долгое время достраивался: две башни над западным фасадом были полностью закончены только в 1475 году. Собор счастливо пережил революцию с ее атеистическими эксцессами, однако в Первую мировую войну был сильно поврежден артиллерийским огнем. После ее окончания здание было отреставрировано, и к прежним его достопримечательностям добавились три витража работы Марка Шагала. Господствуя над городом и примыкающей к нему плоской равниной, он по-прежнему являет собой гордый символ могущества западного христианства — самой влиятельной духовной силы средневековья.

Впрочем, во Франции немало соборов, которые но архитектурным достоинствам могли бы поспорить с реймским: шартрский, парижский Нотр-Дам, соборы в Бурже, Бове, Отуне. Что отличает собор в Реймсе — так это то, что он символизирует историю Франции, преемственность многих поколений французов, которые здесь, в сердце Шампани, проливали свою кровь, отстаивая независимость и национальную целостность родины от немецкой экспансии. Не случайно, что именно архиепископ Реймса начиная с X века короновал и благословлял на правление каждого из французского королей вплоть до падения монархии. Трудно было поэтому подобрать более подходящее место, чтобы устроить торжественный акт в честь установления вечной франко-германской дружбы. Что и произошло под сводами реймского собора в июле 1962 года.

8 июля Аденауэр и де Голль вместе отправились туда, чтобы присутствовать на большой мессе. До этого они приняли парад французских и немецких войск на равнине Мурмелон в окрестностях города. В газетах писали, что это был первый случай со времени лейпцигской «битвы народов» 1813 года, когда немецкие и французские солдаты были вместе, в одном строю, а не по разные стороны баррикад; некоторые, правда, ядовито добавляли, что и лейпцигскую битву надо исключить из подсчета: на стороне Наполеона тогда были только саксонцы и вюртембержцы, которые вдобавок покинули поле битвы еще до ее начала, то есть попросту дезертировали.

Когда после завершения парада оба высоких гостя в приличествующих случаю темных костюмах прибыли к собору, на его ступенях их приветствовал архиепископ Реймский, монсеньор Марти, с группой представителей духовенства. Затем процессия двинулась внутрь собора; впереди, как полагается, — огромное серебряное причастие. Генерал и канцлер заняли отведенные им места справа от алтаря — два пюпитра, два коврика для коленопреклонения, две скамьи, обитые красным бархатом. Началась торжественная месса. Сразу после чтения Евангелия монсеньор обратился с приветствием к обоим государственным деятелям, отметив, что они присутствуют в храме, который всегда «оставался неизменным символом радостных надежд на будущее». Когда архиепископ вознес дары Господни, де Голль и Аденауэр опустились на колени. Аденауэр, как сообщалось в репортажах, простоял на коленях довольно долго.

Снаружи под ярким июльским солнцем собрались несколько тысяч верующих, не попавших в собор. Когда оба лидера появились в дверях после завершения мессы, раздались приветственные крики, люди размахивали флажками. Аденауэр был, несомненно, глубоко тронут всем происходящим. Правда, в толпе отношения между представителями обеих наций оказались не такими сердечными, как между их лидерами: имели место взаимные оскорбления и даже потасовки, пришлось вмешаться полиции.