Адепт

Когда он отнял ладони от лица, часовня исчезла, а сам он висел в море переливающегося света. Перегрина охватил страх высоты, и он отчаянно забился в попытках нащупать твердь. От беспорядочных движений по окружающей его полупрозрачной субстанции побежали волны цвета, разбившегося на калейдоскоп буйных красок.

Перегрин словно оказался в центре разноцветного урагана. Он бился в волнах этого неосязаемого прилива, словно пловец, борющийся за жизнь, с каждой секундой все сильнее теряя ориентацию. Он в панике завопил, призывая на помощь.

В ответ ему послышался хор ободряющих и успокаивающих голосов. Они говорили на разных языках, но он понимал их все. Он вдруг понял, что слышит многочисленные эха собственного голоса, и каждый голос говорил ему одно: Успокойся. Успокойся и знай, что ты господин всего.

Он прекратил дергаться. И сразу же дикие пульсации света начали успокаиваться. Перегрин не шевелился – и буря улеглась. Постепенно буйство красок сменилось ровным световым полем, напоминающим жемчужное озеро, – и он мог идти по его глади! Немного напуганный и изрядно пораженный, он двинулся через это безмолвие…

Вокруг него, постепенно поглотив все остальные цвета, разгорелся мягкий синий свет. Он попытался сконцентрировать взгляд и обнаружил, что глаза его закрыты. Он открыл их и уставился в знакомое уже нарисованное звездное небо. Он снова лежал в своей комнате в Стратмурне.

Озадаченный Перегрин в смятении сел в постели, вспоминая только что виденный сон И тут же какой-то внутренний импульс мягко, но решительно заставил его изложить все это на бумаге. Тут же, на столике у изголовья, нашлись ручка с блокнотом. Он включил лампу и принялся записывать подробности своего сна.

Когда он закончил, было уже больше восьми. Вспомнив, что хозяин дома имеет привычку вставать рано, он поспешно завершил свой туалет и с блокнотом под мышкой спустился к завтраку. Слегка запыхавшись, он появился в утренней гостиной. Адам наливал себе чай, с газетой у локтя. Судя по виду из окон эркера, день обещал быть туманным.

– С добрым утром, – выпалил Перегрин, одарив хозяина немного сконфуженной улыбкой. – Надеюсь, я не совсем уж осрамился, опоздав на завтрак?

– Ни в коем случае, – рассмеялся Адам, отодвигая газету. – Я и сам только сел. Присаживайтесь. – Он внимательно посмотрел на него. – Что-нибудь забыли?

– Нет, ничего. – Перегрин с готовностью уселся напротив Адама. – Мне приснился совершенно необычный сон. Ничего, если мы поговорим о нем?

– Разумеется, – ответил Адам. – Вы записали?

Перегрин кивнул, выложил блокнот на стол и подвинул его к Адаму.

– Вот – все, что я запомнил. Только вам не обязательно читать все это прямо сейчас, – вдруг усовестился он. – Лучше сначала позавтракать.

Адам взял блокнот и с улыбкой взвесил его в руке.

– Мне кажется, я справлюсь и с тем, и с другим, – весело ответил он. – И потом, мне кажется, с этим завтрак будет куда интереснее, чем с газетой. Кстати, не забудьте поесть сами…

Перегрин принялся за тосты с чаем, а Адам тем временем прочитал и снова перечитал исписанные убористым почерком страницы. Наконец он опустил блокнот. Перегрин тут же оторвался от своей тарелки, словно разом потерял аппетит.

– Ну? – беспокойно спросил он. – Что вы об этом думаете?

– Ответ азбучный, – улыбнулся Адам. – Что вы думаете об этом сами?

Перегрин поморщился.

– Так и боялся, что вы это скажете. – Он помолчал, размышляя, потом решился. – Исходя из того, что вы говорили вчера на лекции, полагаю, все это имеет отношение к истории и тем резонансам, которые она генерирует. Только я не понимаю, при чем здесь вся эта галерея автопортретов?

Он искоса посмотрел на Адама, словно приглашая его объясниться. Адам бросил на него пронзительный взгляд из-под бровей и осторожно положил блокнот на стол между ними.

– Не думаю, что вам нужна моя помощь, чтобы извлечь смысл. Верно?

Перегрин прикусил губу, подбирая слова.

– Нет. Нет, пожалуй, не нужна. Но… – Он раздраженно тряхнул головой. – Адам, – выпалил он. – Меня растили убежденным пресвитерианцем. Мне как-то сложно соотнести намеки на реинкарнацию с христианством.

– Однако христианство объединяет множество интерпретаций одной и той же исходной истории, – возразил Адам. – Иначе у нас не было бы стольких разновидностей христианства, каждая из которых убеждена в том, что ее способ общения с Господом – лучший.

– Значит, вы считаете эти два понятия совместимыми? – не без сомнения спросил Перегрин.

Адам пожал плечами:

– Это уже вам решать. По моему мнению – говорю это как убежденный христианин; всего неделю назад я обедал со своим епископом – христианство вполне способно включить в себя куда больше универсальных истин, чем принято разнообразными конфессиями.

Это наблюдение застало Перегрина несколько врасплох, некоторое время он молчал.

– Но это безумие, – медленно сказал он наконец. – Вы психиатр, и вы же говорите мне, что мои видения на деле не видения, а истинная правда.