Адептус Астартес: Омнибус. Том I

Металлический лифт гремел шестеренками, пока не остановился. Аполлус распахнул дверь-сетку и вышел в коридор, оставив изувеченные тела двух членов Братства истекать кровью. Его пульс ускорился, когда он вспомнил, как его пальцы сомкнулись вокруг аорты первого врага, и удовлетворяющий хруст шеи второго. Это был третий патруль, с которым он столкнулся после побега. Капеллан надеялся, что этот патруль не последний.

— Его кровь — это сила, — Апполлус прошептал молитву одними губами, когда начал спотыкаться. Изматывающий побег избавил организм от большей части токсинов истязателя, адреналин исцелил его как очищающий огонь, темные струпья коркой крови покрывали его торс, где его плоть начала заживать. Но ужасная боль в костях никуда не делась, также как и едкий пот, покрывавший его тело.

Аполлус коснулся рукой головы, потирая загрубевшую кожу на висках. Боль от прикосновения псайкера тоже осталась. Но она была не единственной вещью, которую ему оставил Аман. Пока он боролся с яростью, космодесантник Хаоса был беспечен. В панике, он позволил своим поверхностным мыслям всплыть; бурная волна полусформировавшихся образов, обрушилась на нетренированный мозг Аполлуса. Психический шум был похож на суровые очереди статики, пропущенные через вой ветра. Тем не менее, капеллану удалось больше, чем просто сохранить рассудок. С несгибаемой преданностью и упорной решимостью, он сосредоточился на своих обязанностях, на своих братьях.

Аполлус остановился, достигнув поворота в коридор, узнавая отблеск руды в стене впереди. Закиил, Ксафан, Геркил и Зиил, четверо из роты смерти были живы. Если увиденное в мыслях Амана было правдой, то они томились в камере в конце коридора. Он прижался спиной к стене и прислушался, ощутив в мышцах нарастающее напряжение, когда камень врезался в его кожу.

В коридоре было два часовых Братства. Заскрежетав зубами, он почувствовал ярость, усиливавшуюся с каждым их шагом. Он прислушивался как к шагам, так и к стуку оружия висевшего на лямках. Его пульс ускорился, когда вонь немытой плоти попала в ноздри. Красная пелена затуманила его взор. Судорога прошла через его руки, превращая кулаки в жилистые шары. Жажда убийства становилась сильнее. Он посмотрел на символ Ордена на груди и медленно выдохнул, ожидая. Он еще не покорился ярости.

Он ждал. Он считал. Сфокусировав внимание на шагах охранников, он выжидал пока враги подойдут ближе.

— Я — смерть! — Аполлус завернул за угол и бросил нож в грудь ближайшего из них. На бегу, он закинул падающее тело на плечо и ринулся ко второму еретику. Культист дергано обернулся, и открыл огонь из лазгана. Аполлус почувствовал, как его труп-щит содрогается от полутора десятка выстрелов, зарычав, когда один из выстрелов срезал кусок плоти с его бицепса. Через мгновение он врезался в охранника, упав на землю вместе с ним. Встав первым, Аполлус врезал кулаком в лицо культиста. Он бил его снова и снова, не обращая внимания на треск костей и куски мозга, которые сочились из под маски сектанта. Апполлус закончил бить, только когда его кулак ударил камень.

Когда капеллан вошел в камеру, запах пыток ударил в его ноздри, как кулак. Он оскалился от отвращения, жалея, что на нем не было шлема с воздушным фильтром. Воины роты смерти свисали с потолка, прикованные так же, как и он. То, насколько истязатель сокрушил их тела, привело его в ярость. Зиил был в худшем состоянии, кожа его левого предплечья была срезана до кости. Их глаза расширились, когда он подошел. Они хотели убивать. Даже за вонью он чувствовал запах их кровожадности. Он не будет заставлять их ждать. Подняв лазган, снятый со стражника Братства, он выстрелил по их цепям.

— Братья, — Аполлус развел руки, — я чувствую вашу жажду, — он указал мечом на дверь, — врагов много, но они лишь куски мяса. Мы — бессмертные владыки битвы. Мы — гнев! Мы — смерть!

Воины с ревом сбросили оковы и начали разминать тела. Они жаждали терзать врагов.

— Убивайте, пока не умрете. Не оставляйте никого в живых!

Аполлус смотрел им вслед, удивленный тем, сколько усилий потребовалось, чтобы не последовать за ними. Он страстно желал присоединиться к роте смерти в бойне. Братство поплатиться за то, что они совершили с ним и его воинами, он поклялся, что только реки крови смоют это оскорбление. Но он почерпнул из разума Амана больше, чем расположение своих братьев, и у него была более важная задача.