Адгезийская комедия

Да и на утреннем шоссе происходил безумно странный обман зрения. Раз солнце встало и скачет по деревьям, ну или по низким кустарникам, раз небо с час как светлело и искрилось, как разные богини утренних зарей, наводящие марафет, так везде же небо должно быть яркое, но впереди простиралось ещё тёмное, точнее сказать теневое, и белёсый месяц всё висел. То есть из светлого чистого мира я погружалась в пучину на серьёзную дайвинг-глубину. Но это же невозможно, впрочем я так рано ещё никогда не ездила в Веретенец. Настроение стало как при нырянии – прессовало, уши не давило, но мысль тюкала молоточком по мозгу, вбуравливалась в разум – опасность! Я подумала: куда я еду? кому это надо? И только память о бабушке оправдывала наши с мамой действия и ещё ответственность перед папой, мы с мамой надеялись, что он вернётся, мы не допускали мысли, что он пропал навсегда. Он обязательно должен проведать нас и навестить бабушку на могиле, должен появиться. Ему сейчас это будет сделать сложнее, но когда-нибудь закончится пандемия, все переболеют и наконец успокоятся, и перестанут паниковать, и откроют границы. А папа состарится и захочет семейного уюта, все на свете возрастные страдают от одиночества и лезут со своими глупыми воспоминаниями.

Когда въезжали в Веретенец, я его снова, как и весной, не узнавала. В Веретенце понастроили целый новый город. Он вырос на месте лесов-полей перед мостом, а за мостом – старый привычный Веретенец, город детства встретил своей порядком запылённой, но всё же пока светло-изумрудной зеленью.

Бульвар Бардина – светлый, солнечный, однако, дорога к подъезду полностью в тени. Подъехать впритык к дому оказалось не просто. Дядя Вася боялся поцарапать припаркованные машины, тыкался как робот в обучающем видео по робототехнике и всё без толку. Ну что это за двор: две девятиэтажки-книжки, наша чуть вглубь. У дома один подъезд, одна не широкая дорога к нему. Мы с мамой уверили, что всё перетащим сами, но дядя Вася стал помогать, споткнулся, упал всем своим толстопузым тельцем.

− Я вас умоляю, дядя Вася, − взмолилась я. – Двор не хочет вас видеть! − Я добавила просто, чтобы пошутить. − Мы всё сами сделаем. Вы можете опоздать на работу.

– Ну всё, девчонки, извините, что так, уехал я. Звоните, если что.

− В смысле? – уточнила я. – В смысле «что»?

− Ну там мойку поставить, полки повесить. Постараюсь вырваться.

Ага, обиделась я тогда, полки повесить. А мама его больше выручала. Ясно: отвёз и считает, что больше нам не должник. Всегда так – ты для человека всё, а он тебе в ответ, в благодарность – мелочёвку. Я оглянулась нервно, когда дядя Вася уехал.

− Что ты, Мальва, − перехватила мама мой взгляд. – Время такое, Васька не виноват. Там сейчас на подстанции у него работать некому.

− Отговорки, мам. Не кажется. Когда не хочется, всегда найдутся отговорки.

− Не кажется, Мальва. Мир поменялся, пока ещё под вирус этот все перестроятся.

− Ну всё, мам. Нас этот ковид не касается. Пусть другие боятся, но не мы.

− Ты узнаёшь двор? – спросила мама, чтобы переменить тему.

− Да так… Мы ж были весной, когда этих выгоняли…

− А ведь были-то пушистые сосёнки – сказала мама, − когда мы с папой твоим познакомились. Двор изменился, остался без травы из-за вымахавших сосенок, мы сейчас попадаем в настоящий сосновый лес.

− Ой, ну мам! – испугалась я. – Давно уже сосны, просто вымахали.

− Ты так говоришь, потому что росла вместе с ними. Они тебе всегда казались большими даже когда были сосёнками…

− Всё мам! Давай всё затащим, пока люди спят, чтоб лифтом они могли пользоваться.

Пока ходили как маятники туда-сюда за вещами, коробками и упаковками, я чётко чувствовала на себе взгляд. Было около семи утра, выходной день, но кто-то пялился, а может просто покуривал на балконе. Я остановилась. Пока выглядывала неизвестно кого, всё представляла, как вручную строители клали эти кирпичики башни-девятиэтажки, один к одному, один к одному, и поняла наконец выражение «собирать по кирпичику». А наш-то дом ставили башенные краны, подавая рабочим панели… Две большие разницы.

Конечно же я никого не заметила: ни курильщиков, ни людей за шторами и жалюзи. Но явно кто-то наблюдал, ощущение не прошло и после.

Завалив прихожую коробками и мешками, мы с мамой наконец оказались в квартире.

− Мама! Ты заметила: камеры-то на каждом этаже.

− Ты бегала по всем этажам?

− Нет, но на нашем точно.

− Ну и что?

− Извини, мам. У нас в Москве камера только внизу, на подъезде.

− Ну а здесь по-другому. Везде, Мальва, свои порядки. Тут наверное больше криминала.

− Мама! Тамбуры же. Лестничная площадка маленькая, а дальше коридор, он как бы личный…

− Ну значит и у нас скоро на каждом этаже повесят, − отозвалась безразлично мама.

Окна моей комнаты, да и другой, бабушкиной (комнаты рядом, через стену и выходят на одну сторону), буквально таранили коряги, которые мама почему-то назвала ветками:

− Смотри, какие кудрявые ветки!