Адъютант генерала Май-Маевского

Вторым нашим делом было навестить дядю Семена. У него мы познакомились с крестьянином Шуркой. Этот Шурка жил налетами на спекулянтов всех видов: грабил по дорогам и домам. Так как Шурка щедро делился с теми, кто оказывал ему содействие, и никогда не обижал бедняков, крестьяне относились к нему хорошо.

Несмотря на все меры, принятые Врангелем, Шурка был неуловим. Он охотно рассказывал нам о своих похо­ждениях; когда он начинал рассказывать о том, как он выскакивал из-за кустов, хватал лошадей за повод и на­водил револьвер на седоков,— глаза его наливались кровью. Этот типичный былинный разбойник, подробно расспросив о целях нашего отряда, стал умолять, чтобы его приняли в нашу компанию. На войне хороши все средства. Шурка нам годился для связи, и мы взяли его с собой.

Для нашей работы необходимы были средства. Пришлось, скрепя сердце, решиться на экспроприацию. Прихватив в Кадыковке двух скрывавшихся там революционеров, мы с Шуркой и Воробьевым двинулись к Чоргунской конторе лесозаготовок. Я оставил Шурку с двумя товарищами около дома; мы же с Воробьевым вошли в контору. За столом сидело девять хорошо одетых мужчин, шестеро из них в форме инженеров.

Я внушительно сказал:

— Господа, прошу не шевелиться. Морская севастополь­ская контр-разведка.—Поручик, скажите, пусть застава и оцепление отдыхают (это — Воробьеву).

— Господа инженеры, кто имеет оружие, — положите на стол.

О дерево брякнули два браунинга. Я вцепился зорким подозрительным взглядом в ближнего чиновника:

— Вы Прилуцкого знаете ?

— Нет, нет,— торопливо ответил перепуганный инженер.

— Вам придется следовать за нами, — многозначительно

подчеркнул я. — А кто здесь является кассиром? Откройте кассу.

Мужчина средних лет дрожащими руками открыл несго­раемую кассу.

— Поручик, посмотрите серию и номер билета.

Кассир подал пачку банковых билетов Воробьеву, а я

вынул из бокового кармана чистую записную книжку.

— Какая серия и номер?

Воробьев назвал.

— Правильно,—процедил я сквозь зубы: — посмотрите следующую пачку.

Комедия развертывалась успешно.

— Откуда вы взяли эти деньги? — обратился я к кассиру.

— Из казначейства, господин начальник.

— Из казначейства ли производили обмен?

— Из казначейства. Вот, посмотрите, неразорванные пачки.

— Это не важно,— прервал тоже придется одеться. Поручик, просчитайте, сколько денег?

Воробьев зашуршал бумажками, инженеры стали просить меня не арестовывать их товарищей.

— Они не виноваты ни в чем, господин начальник.

— Я в этом сам уверен, господа инженеры—(здесь я был вполне искренен). — Возможно, что эти деньги попали в кассу по вине кого-либо другого. Напишите поручительство.

— 83 тысячи доложил Воробьев.

Эти деньги, как мы узнали позже, предназначались на разработку лесозаготовок и шпал для постройки страте­гической линии Джанкой-Перекоп.

— Поручик, заберите деньги.

Я подмахнул шикарную расписку.

— Вот вам расписка в том, что мною отобраны деньги. Завтра явитесь к князу Туманову, и он даст вам основа­ние на получение других денег. А теперь, господа инже­неры, в ваших же интересах прошу в течение получаса не выходить из помещения, так как я буду производить недалеко от вас обыски и аресты.

Все, как один, ответили:

— Что вы, что вы! Мы до утра просидим, не выйдем.

— Извините за беспокойство, господа инженеры, до сви­данья. Поручик, за мной!

Половину экспроприированных денег мы передали Пете Сердюку, члену подпольной организации среди крестьян Балаклавского района, половину взяли мы с Воробьевым для нужд революционного движения.

НОВЫЙ ПРОВАЛ И РОСТ РАБОЧЕГО ДВИЖЕНИЯ

Вместо нашего комитета, расстрелянного белыми, в Се­вастополе сорганизовался новый подпольный комитет. Во главе его стоял Крылов (Шестаков), секретарь профсоюза. Левый эсер — он убедился, что соглашательская политика отдаляет скорейшую победу пролетариата над капиталом, поэтому порвал с эсеровской партией. В состав комитета входили: Гитин (зубной врач), Клепин, Авдеев, уполномо­ченные от воинских частей и порта: Губаренко, Васильев (он же Александровский), Мулеренок, Кривохижин, Замураев, Борисов, Гевлич, Кибур, Фокин, Петров, Кирлак, Наливайко и Гинзбург. Комитет печатал воззвания и распространял их среди войск. Вскоре все было готово к восстанию. Для связи со мной комитет послал в район Балаклавы «барона» [13]Мацкерле. Но один из подпольщиков, Николаев, подозревая барона в принадлежности к охранке, не выдал ему моего местопребывания.

Предварительное совещание происходило на конспира­тивной квартире Гитина по Екатерининской улице, д. № 33, и последнее, с представителями от воинских частей, — на Корабельной стороне, по Николаевской улице, д. 86 (Клепина),—собралось 3 марта ст. ст. 1920 г.

В первую очередь было решено захватить штаб Вран­геля и особый батальон при штабе крепости: среди сол­дат и даже офицеров было много распропагандированных коммунистами. Затем — занять почту-телеграф, все гос­учреждения, вокзал и суда, стоящие на рейде.

Эта большая работа выпадала на долю войск, состоя­вших в ведении комитета и рабочих порта. Их насчиты­валось до десяти тысяч.