Адъютант императрицы

Чумаков пробрался теперь ближе других к пленным; с пистолетом в одной руке и с кинжалом в другой он кинулся на вахмистра, только что поразившего наседавшего на него казака.

Чумаков сбоку изо всех сил ударил его по руке кинжалом, и шашка выпала у того из рук. Быстро обернувшись, вахмистр увидел пред собою Чумакова.

– А, проклятый, ты – вдвойне предатель! – воскликнул он. – Слушайте вы! Вы – по крайней мере, люди, а этот – сам черт. Это он выдал Пугачева, это он посоветовал обрить вам бороды, чтобы сломить ваше упорство, он.

Стараясь схватить левой рукой выпавшую у него шашку, вахмистр немного повернулся, Чумаков направил пистолет ему в висок, грянул выстрел, и вахмистр с размозженным черепом упал на груду мертвых тел. Его последние слова потонули среди безумных криков озверевших казаков и жалобных стонов их беззащитных жертв, никто не слышал ужасных обвинений умирающего против своего убийцы.

Чумаков бросился на еще трепетавшее тело павшего, как будто он упал вместе с ним в последней схватке, нащупав кармане, он быстро скользнул в него рукой и вытащил оттуда красный шелковый кошелек, полный золота, так же быстро и незаметно он спрятал его к себе, затем поднялся, опустил кинжал в ножны, засунул пистолет за кушак и, как ни в чем не бывало, даже не взглянув на свою жертву, с довольной улыбкой на бледных губах отправился по той же дороге, по которой недавно ушел Пугачев пред началом бойни.

– Мое золото опять у меня! – бормотал он про себя, – то дорогое золото, которое я копил столько лет и которое я все-таки хотел отдать, чтобы купить себе свободу и обеспечить обладание той девушкой, которую я хотел бы ненавидеть за ее высокомерное презрение ко мне и к которой все же со всем пылом стремится моя душа. Все было так хорошо устроено; она, несомненно, была бы моей, а я разбогател бы еще больше, так как рекруты за бесценок продали бы мне свои табуны и стада; но все ускользнуло от меня, и все благодаря этому проклятому Емельке. Черт его принес сюда!.. Он выдает себя за царя Петра Федоровича, а между тем, я, наверное, знаю, что он – вовсе не царь. На его теле есть знак, которого никогда не имел развенчанный царь. Если бы я мог раскрыть, – промолвил он, остановившись в глубоком раздумье, точно поджидая возвращавшихся казаков, – если бы я им указал то, почему они могли бы узнать его обман… нет, нет; они не поверили бы мне, они опьянены вином и кровью, а отец Юлиан еще обвинил бы меня во лжи. В душе они все ненавидят меня, потому что я умнее и богаче их, и я легко могу погибнуть; они с радостью ухватятся за удобный случай уничтожить меня, как врага новоявленного царя. Нет, сейчас ничего не поделаешь с безумием, охватившим всех. Пугачев и монах всемогущий; идти против них, сказать что-нибудь против, – было бы верной гибелью. Сейчас, – заскрежетал он зубами, – Ксения принадлежите им, я не могу вырвать ее у них и мне остается только покориться и притворяться, чтобы сохранить доверие этого Емельки и держать все нити в своих руках. Свою тайну мне надо глубоко запрятать на дни души, как страшное оружие, которым я могу поразить Пугачева, когда придет время. Берегись, Емелька, берегись, могучий царь! – воскликнул он, злобно смеясь и сжимая рукоятку кинжала; – твоя судьба следует за тобой, ты обречен гибели, как тот, чье имя ты присвоил себе, кто уже давно покоится в могиле. И все-таки я увижу тебя поверженным в прахе у моих ног, а Ксения, которую ты сегодня вырвал у меня, будет все же моею, и я накажу ее презрения и разрушу ее упорство.

После этого Чумаков быстрыми шагами направился к станице.

В доме Скребкина Пугачев стал совещаться с сотником и некоторыми из богатых и уважаемых казаков о том, что предпринять дальше. Ксения сидела рядом с ним и с восхищением глядела на своего возлюбленного, к которому она страстно стремилась во время долгой, печальной разлуки и который явился теперь в высшем блеске земного величия не только для того, чтобы ответить на ее страстную любовь, но и пробудить в ее сердце самый смелые мечты гордого честолюбия и вместе с тем осуществить их.

Отец Юлиан был также здесь. Он вовсе не имел намерения ограничиться только молельнями за новоявленного царя, но решился, по-видимому, утвердить за собою место также в совете и в правлении.

Он разослал своих монахов по ближайшим деревням, чтобы возвестить всем о чуде, которое совершил Господь для освобождения народа, и посоветовал, не мешкая двинуться дальше, чтобы как можно скорее собрать вокруг себя все способное носить оружие мужское население с берегов Яика, прежде чем правительственные командиры соберут в укреплениях сильные войска и пошлют их против маленькой и не организованной еще шайки Пугачева.