Адъютант императрицы

Комната, в которой императрица Екатерина Алексеевна устраивала свои совещания с сановниками, была та же самая, которая уже служила для той же цели и императрице Елизавете Петровне. Это было средних размеров помещение с темными обоями и тяжелыми темными занавесами на больших окнах; посреди нее стоял огромный стол, покрытый зеленым бархатом. Над креслом императрицы, украшенным императорским гербом, висел великолепный портрет императора Петра Великого; вокруг стола стояли кресла для министров, приглашаемых императрицею на совещание; на боковых столах были видны книги, документы, карты и письменные принадлежности.

Четверо собравшихся сановников, прождали едва лишь четверть часа, как створки дверей широко распахнулись и в комнату вошла императрица.

На ней был довольно простой утренний туалет из темно-серого шелка, покрой которого представлял собою нечто среднее между французскою модою и национальною русскою одеждою, в которой государыня часто показывалась; орденская звезда Андрее Первозванного сверкала на ее груди, и, несмотря на простоту ее костюма, маленькая бриллиантовая диадема в форме византийской императорской короны украшала ее слегка напудренные волосы, двумя длинными локонами ниспадавшие по обеим сторонам на ее плечи.

Все четверо собравшихся сановников глубоко склонились пред императрицею, приветствуя ее; но, когда они выпрямились после поклона, их лица выразили не малое удивление, так как позади нее в комнату вошел генерал-адъютант Потемкин и пажи, по знаку Екатерины Алексеевны, закрыли двери: это было ясным доказательством того, что Потемкин не только в качестве адъютанта императрицы сопровождал свою повелительницу, но что он будет присутствовать и на совещании первых сановников государства.

Однако это неожиданное обстоятельство произвело весьма различное впечатление. Панин и Чернышев явно обнаружили ироническую радость по поводу того, что могущество заносчивого и самоуверенного фаворита по-видимому, было поколеблено, и именно в том, на чем до сих пор он основывал свое неприступное положение. Алексей Григорьевич Орлов мрачно и грозно взглянул на Потемкина; но князь Григорий Орлов в этот момент принял к сведению осторожный и умный совет своего брата даже лучше его самого, так как, хотя он и побледнел слегка при виде Потемкина, вошедшего с победоносно-гордым выражением в лице, но, тем не менее, удержал на своих губах веселую, беззаботную улыбку и ответил на поклон Потемкина с полуснисходительною учтивостью и так спокойно и непринужденно, как будто его появление в совещательной комнате было естественнейшим эпизодом на свете. Столь же непринужденна и спокойна была императрица, несмотря на то, что ее взгляд на мгновение с пытливым вопросом остановился на Григории Орлове.

Господа, я намерена, – сказала она, садясь в свое кресло, – выслушать ваш испытанный совет относительно столь важного для государства обстоятельства, как война с Турцией, и пригласила сюда и генерал-адъютанта Потемкина, так как он в качестве генерала долгое время пребывал там при армии и должен знать положение дел. Садитесь, Григорий Александрович!

Потемкин сел против императрицы.

Панин и Чернышев наклонением головы выразили свое согласие. Алексей Орлов мрачно потупил взор, а князь Григорий Орлов, улыбаясь, сказал:

– Я уверен, что мнение генерала Потемкина будет ценно для нашего решения; ведь он принимал достойное, хотя и подчиненное участие в блестящих военных подвигах фельдмаршала Румянцева и будет иметь возможность точно и подробно ознакомить нас с положением войск на театре военных действий.

– Начнем, – быстро сказала императрица, в то время как Потемкин краснея, закусил себе губы. – Вам известно, – продолжала она, что фельдмаршал Румянцев стоит у Яблоницы, в Валахии, на берегу Дуная, в то время как на другой стороне реки расположился лагерем великий визирь Моссум-оглы.

Граф Чернышев встал, взял карту со стола, находившегося в стороне, и разложил ее пред императрицей, причем указал места, о которых она только что говорила.

Екатерина Алексеевна дружелюбным кивком поблагодарила его и продолжала:

Я недавно отправила к фельдмаршалу Румянцеву курьера с приказанием спросить его, почему он не вынуждает неприятеля перейти через Дунай и принять сражение, вместо того чтобы столь продолжительное время пребывать в бездействии.

– А-а, – с оскорбленным видом протянул князь Григорий Орлов, – я ничего не знал об этом.

– Я считала своим долгом, – гордо возразила Екатерина Алексеевна, – предварительно самой точно осведомиться и составить себе свое собственное суждение, прежде чем пригласить вас сюда на совещание.

– И что же ответил фельдмаршал? – спросил граф Чернышев.

– Мой курьер вчера возвратился, – сказала Екатерина Алексеевна. – Фельдмаршал коротко сообщает, что в распоряжении великого визиря втрое больше солдат, чем в его армии, и что благодаря этому обстоятельству исход сражения весьма сомнителен.