Адъютант палача 2

Сейчас как раз максимально удобная ситуация, чтобы запустить мои интриги, которые разрабатывались в течение года. В ближайшие годы Россия не планирует воевать. Даже на Кавказе наступил долгожданный мир, с учётом местной специфики, конечно. Для победы над Кокандским ханством хватит двух полков, поэтому будущая акция тянет в лучшем случае на военную операцию. Внутренний враг фактически уничтожен и даже некому вести разрушительную пропаганду из-за рубежа, что важнее небольших стычек на границе. Плюс общество ныне достаточно монолитно и многие прогрессивные люди ждут реформ. Вот мы их и дадим в гораздо большем объёме. Заодно посмотрим, как аристократы и дворяне, изображающие из себя прогрессивных людей, отреагируют на финансовые потери. Они же ратовали за полноценную отмену крепостного права, пусть получат и распишутся. С крупными землевладельцами будет сложнее, но для этого у нас есть списки наиболее активных деятелей, склонных к противодействию власти. С разного рода однодворцами и прочими хозяевами небольших участков, гораздо проще. У нас предусмотрены небольшие компенсации и возможность людям переехать в другие губернии, где требуются грамотные люди. Если учитывать, что большинство мелкопоместных дворян фактически банкроты, то ситуация под контролем. Казна сделает взаимозачёт долгов, обменивая их на положенные суммы от платежей. Заодно страна получит большое количество образованных людей, которые сидели как бирюки по своим делянкам. России нужны грамотные кадры как для госучреждений, так и для промышленности. В ином случае, большинство людей, не сдвинулось бы с места.

Глава третьего отделения всё это понимал, но не мог смириться с будущими контрмерами против помещиков. Всё-таки дворянскую солидарность никто не отменял, а граф был весьма чуток к подобным вещам. Его даже не беспокоили собственные финансовые потери. Будучи государственником и патриотом, он ставил службу выше личных интересов. Шувалова беспокоили возможные беспорядки внутри страны, спровоцированные крупными землевладельцами. Серьёзный мятеж или восстание сейчас невозможны, но одновременные бучи в дворянских собраниях нескольких губерний, он считал опасными. Про провокации граф знал и тоже был против готовящихся акций. Потому я сейчас и выслушиваю его возмущение, пытаясь успокоить.

— Мне понятны ваши переживания, Пётр Андреевич, — отвечаю как можно более скучным тоном, — Вы сами себе противоречите. Сначала я слышу от вас, что третье отделение и жандармерия полностью контролирует ситуацию внутри страны. А далее, вы говорите, что опасаетесь реакции общества. Сейчас как раз настал тот момент, когда мы в состоянии задавить любую фронду.

Не говорить же Шувалову, что он поддерживает крупных помещиков и боится репрессий против самых беспокойных.

— Знаете, Иосиф, — собеседник вдруг хитро улыбнулся, — Я, может, не ума палата и солдафон, но давно понял, что переспорить вас бесполезно. Есть люди лучше владеющие шпагой или пистолетом, но даже известные публицисты с философами, проигрывают вам в диспутах. Или вы думаете, что мне неизвестно, кто скрывается под псевдонимом «Комос»? Эк, вы недавно приложили задаваку Самарина! Весь свет смеялся над «наивным мечтателем, оторванным от жизни и тяжелее рюмки ничего не поднимавшим». А Некрасов? Его иначе как «алчным трупоедом» ныне никто не называет.

Тут граф захохотал, в чём я его искренне поддержал. Мы с Мосоловым в рамках общественной дискуссии, хорошо так проехались по некоторым лицемерам от публицистики, занимающихся откровенной пропагандой нездоровых идей. Не отправлять же, махать киркой всех инакомыслящих? Мы ведь не какие-нибудь большевики и подобная им сволочь. Плюс для общества крайне важен диалог. Местные ещё не осознали мощи пропаганды, но постепенно прозревают. Дуэт «Комос» регулярно жжёт глаголом в «Русском вестнике», который стал выходить два раза в месяц и «Московских вестях», где у нас своя колонка. Нашим основным оппонентом являются «Русское слово» и «Современник», которые представляют различные либеральные и социалистические круги. Открытой пропаганды оба издания не ведут, но целенаправленно гнут свою линию. Когда Некрасов позволил себе достаточно хамские выпады в отношении Каткова, то мы с Сашей просто издали список махинаций этого типа поэта. А ведь будущий классик советской литературы нагрешил изрядно. И если захват активов Огарёва и обман Герцена в нашем памфлете ему поставили в заслугу, то описание ограбления умирающего Белинского должно было вызвать у читателей стойкое чувство омерзения. И ведь любитель описывать страдания русского народа, никогда не выделявший на благие нужды даже рубля, теперь не отмоется. Способ нами выбран не самый корректный, но весьма действенный.