Адъютант палача

Письмо от епископа застало меня врасплох. Я немного путаюсь в местных раскладах. Католическая церковь обладает колоссальным влиянием среди своей паствы, часто вмешивается в мирские дела, как например, с нынешней открытой агитацией. И если один молодой корнет не посещает костёлы и всячески сторонится местного общества, то это не значит, что о нём забыли товарищи попы.

Брать с собой много людей я не стал. Роль кучера исполнял Фредди, который натянул на брови шапку и обмотал лицо шарфом, дабы его случайно не узнали. В качестве сопровождения были выбраны двое толковых солдат из мобильного отряда. Да и я сам неплохо вооружён, чтобы опасаться провокации или покушения.

Пожилой слуга принял у меня шинель и перевязь с саблей. Без оружия я не остался. В специальной кобуре у меня был компактный пистолет Шарпса, а в рукаве мундира прикреплён нож. Так что можно отбиться даже от нескольких человек. Нападения я не ждал, но бережёного бог бережёт.

Разговор сразу не заладился. Ну не привык я целовать руки мужикам, будь они хоть Папами Римскими. Адам Красинский не являлся главным католиком мира, но протянул мне правую руку явно для поцелуя. Кстати, мы уже бывали здесь с маман, когда Юзек был совсем юн. И тогда к перстню на руке падре приникла вся наша дружная семья. Но обстоятельства изменились, о чём надо напомнить хозяину кабинета. Поэтому просто киваю священнику и без разрешения сажусь напротив.

А обстановка кабинета достаточно аскетична. Рабочий стол с множеством бумаг, два шкафа с книгами, тумба, на которой стоит подсвечник и распятие на стене. На самом деле, Красинский — весьма талантливый лингвист и переводчик, о чём говорят его изданные работы. Да и большинство книг, судя по корешкам, не имеют никакого отношения к религии. Вот и писал бы дядя дальше свои труды, вместо того, чтобы лезть в политику.

-Мне докладывали, что вы сильно изменились, сын мой. Только я не верил и решил убедиться собственными глазами. Вынужден признать, что изменения носят кардинальный характер, даже если не брать в расчёт работу на русские власти, — произнёс епископ, скривив рот в усмешке.

-Не надо клеветать на мою матушку, царство ей небесное. Моим отцом является Ян Наполеон Козелл-Поклевский, а не вы. Что касается перемен, то это моё личное дело. И предлагаю приступить к сути, так как у меня очень мало времени.

Епископ точно не ожидал такого ответа и немного растерялся. Он не такой уж и плохой человек, просто фанатик, немного оторвавшийся от реальности. Значит, будем возвращать его на грешную землю.

-Позвольте не согласиться, что служба русским касается исключительно вас, Юзеф. Демонстративное неуважение, граничащее с оскорблением, можно объяснить юным возрастом. Но в столь тяжёлый для Отчизны и нашего народа час, перейти на сторону врага — выше моего понимания. Конечно, если это не какая-то ошибка или тайный умысел.

После произнесённых слов Адам посмотрел мне прямо в глаза. Что он там хотел увидеть — не знаю. Вообще, пора заканчивать этот балаган. Товарищи реально обнаглели, если в открытую называю власть врагами, а один из руководителей оппозиции намекает на моё внедрение в стан губернатора со стороны мятежников.

-С каких пор законные власти стали для вас врагами, пан Красинский? Не вы ли много лет являлись профессором Римско-католической академии Санкт-Петербурга? Да и присягу Его Величеству ещё никто не отменял. Или вы от неё отказались? Но до меня пока не доходили подобные новости. В отличие от многих дезертиров и мятежников, я остаюсь верен присяге. Более того, собираюсь и далее служить своей стране. И я не пойму, о каком народе вы говорите? Поляки — не мой народ, и уж точно мне не по пути с мятежниками.

Брови собеседника чуть было не достигли его лысины, но он быстро взял себя в руки. Опять эта усмешка и очередной уже откровенно недобрый взгляд.

-То есть память ваших уважаемых предков, служивших Польше более четырёх веков, более ничего не значит? А как быть с вашими братьями, которые сохранили родовую честь и встали на сторону патриотов?

Будь на моём месте прежний Юзек, то слова епископа могли разбудить в его душе сомнения. Но Коле Смирнову подобные терзания неведомы. Он как раз начал получать удовольствие от новой жизни, а особенно предвкушал будущие акции против врагов России.

-Мой предок, Игнат Козлов, поступил на службу князю Витовту и Западной Руси, которая тогда практически добровольно вошла в Литву. К Польше всё это не имеет никакого отношения. Что касается моих братьев, то они взрослые люди и должны отвечать за свои поступки.

-Что ж, я понял вас, хотя несказанно удивлён. Добровольно стать врагом своего народа, веры и семьи — поступок, свойственный определённой категории людей. Хотя предательство сопровождало человечество всю его историю. Я не буду говорить, кем вы выглядите в моих глазах, — опять эта усмешка, — Только позвольте задать несколько вопросов. Вы предали нашу веру и переходите в православие? И как, Юзеф Козелл-Поклевский, собираетесь смотреть в глаза соотечественникам, пусть они такими для вас уже не являются?