Адъютант палача

В итоге всё прошло как по маслу. Фредди договорился об аренде небольшого дома за городом. Заодно через свои связи раздобыл крытую повозку. Кёнигсберг — город портовый и бурно развивающийся, так что наш транспорт не должен привлекать внимание. Движение различного транспорта весьма интенсивное и внимание на него никто особо не обращает.

А вообще, сам городок очень красив, особенно окрестности королевского замка. Вряд ли получится сюда вернуться, но я бы с удовольствием погулял здесь летом. В моё время старый город был разрушен в результате английских бомбардировок. Тоже очередная странная история, в которую влезло советское руководство. В конце 1944 года Сталин уже понимал, что Германия будет расчленена и некоторые её части достанутся нам и советским сателлитам. Нафига было разрешать бомбить города, которые потом пришлось восстанавливать за свой счёт?

Что касается товарищей мятежников, то они даже не собирались скрываться. Поляки перемещались по своим делам, даже не думая об охране. Нам удалось определить, что один из домов мятежники используют в качестве штаб-квартиры. Кто бы знал, чего мне стоило не пристрелить Малаховского, который, отобедав в одном из заведений, спокойно продефилировал к польской базе. Подступы к типографии мы тоже изучили. Заодно в одном из господ, выходящих из здания, я узнал Людвига Звеждовского. Это прямо праздник какой-то!

После обсуждения ситуации с Фредди мы решили, что не стоит нападать на сам штаб. Неизвестно сколько там может быть людей, и какой поднимется переполох. Лучше брать врагов поодиночке на их квартирах или в типографии. Проблема была только в том, что сделать это незаметно очень сложно. Но в итоге нам помогли сами мятежники.

Пан Звеждовский вёл себя достаточно активно, и мы решили, что за ним надо наблюдать постоянно. Если Малаховский перемешался в основном между своим домом, типографией и польским, штабом, то у его дружка Людвига маршрут гораздо разнообразнее. Но в итоге мы определили, что он больше посещает своих знакомых и явно кого-то ждёт. Вдруг оба наших подопечных встретились на квартире Малаховского и после этого поехали в пригород, где располагалась типография. Упускать подобный шанс я не собирался. Дождавшись Янку, который проследил за поляками, мы сразу выдвинулись на место.

-Сколько всего работников в этой богадельне? — в очередной раз интересуюсь у Пырха, одновременно заряжая револьверы.

-В который раз интересуетесь! И не надоело вам меня истязать своими вопросами? — начал ныть полешук, — Обычно там не более пяти человек. Сейчас работников не более двух. Заодно, считайте — два пана, их гайдук, это который с хмурой рожей. Ещё пришлых двое, которые прибыли недавно. У последних трое слуг или охранников. Все сейчас внутри, получается десять человек. Может, не полезем внутрь и встретим их на выходе?

Да, чего-то я рано начал радоваться. Хотя на нашей стороне внезапность и решимость сразу применить оружие. Здесь пока так не принято. Ещё и мятежники явно расслабились и не ждут подобных сюрпризов.

-Готовы? — спрашиваю немца и Янку, так же вооружённых двумя револьверами.

Оба молча кивают. Даже полесский баламут максимально сосредоточен. План у нас простой как лом. Надо быстро приблизиться к строению и начать захват. Часовых мятежники не выставили. Обслуга, скорее всего, расположилась в комнате для рабочих. Командиры явно ведут переговоры в помещении, которое расположено в дальней части здания, за цехом.

В принципе всё так и было. Мы аккуратно зашли в дверь, которую никто не удосужился закрыть изнутри. Фредди прошёл вперёд и взял на прицел комнату, где располагались печатные прессы. Мы с Янкой достали специальные дубинки и ворвались в боковое помещение. В тускло освещённой комнатушке расположилось пять человек, мирно беседующих под штоф водки. На наше вторжение успел среагировать только тот самый хмурый тип, которого я сразу узнал. Именно он ударил меня по голове на достопамятном балу. Сейчас товарищ получил ответку в виде проломленного виска. Сдерживать удар я не собирался и бил со всей силы. Остальные сотрапезники почившего боевика, в героев играть не стали, и сами легли на пол. Янка быстро их связал и тюкнул каждого по темечку дубинкой.

Далее мы уже спокойно зашли в зал, где кучковались остальные мятежники, чего-то бурно обсуждающие. Я так понял, что речь шла о какой-то листовке, которую сейчас печатали работники, используя массивный пресс.

Из-за шума механизма и голосов поляков нас не услышали, и заметили в самый последний момент. Три револьвера, наведённых на ясновельможных панов, оказались весомым аргументом, чтобы не дёргаться.

-Добрый день, мои дорогие мятежники и прочая сволочь! — произношу с изрядной долей злорадства, — Сейчас вы дружно поднимаете руки вверх и становитесь на колени. Сразу предупреждаю, что человек я нервный и сначала стреляю, а потом думаю.

-Ты? — прошипел Малаховский, скривив лицо в гримасе ненависти.