Адмирал

До расположения эсэсовцев от дамбы было километров двенадцать. Судя по карте, на картах фельджандармов этого подразделения не было, значит, недавно передислоцировали. Доехали мы благополучно, но при этом немцев было на дороге полно, то и дело мелькали тут и там. Носились как наскипидаренные. Нас видимо за курьеров принимали, посыльных, и особо не обращали внимания. Между прочим, я несколько мотоциклистов видел в таких же чёрных комбезах как у нас, или похожих, и стал понимать, что мы из-за этого сливались с ними.

Так вот, эти двенадцать километров мы проехали вполне даже благополучно. Что мне не понравилось на подъезде, так это несколько тонких дымных столбов над селом, где и квартировала эта рота СС, и несколько других тыловых подразделений Вермахта. Да и немцев там было как кошек не резанных, пост на въезде был усиленным. Мы помахали рукой солдатам на посту и свернули к яблоневому саду, вплотную примыкающему к одной стороне села. Заехав в сад, там я оставил Юрку, он проследит что вокруг и как, а сам через сад побежал к селу. Вскоре мне встретился труп немецкого солдата, в одних галифе, в сапогах на босу ногу, но с карабином, зажатым в руке. Перевернул с живота на спину и всмотрелся в лицо. Нет, его я не знаю, не из наших. Проверил шею и нашёл жетон. Точно немец. Вытащив карабин, с трудом разжав скрюченные пальцы, прислонил его к стволу и побежал дальше, а когда почти стали видны плетни ближайших хат, как я чутким своим слухом услышал щелчок взводимого курка, и в броске с перекатом ушёл в сторону. Но выстрела не последовало, а был удивлённый, хриплый слегка слабый возглас:

– Александр? Ты что ли?

Выглянув из-за ствола другой яблони, не туда, куда смотрел знакомый сержант, я сам удивлённо посмотрел на него. Был тот не в немецкой форме, а в своей, красноармейской с треугольниками сержанта в петлицах. Даже пилотка присутствовала, за поясом находилась.

– Оп-па, ты что тут делаешь? – так же негромко спросил я, подходя. Тот опустил руку с зажатым в ней «Люггером», на ногах лежал ещё автомат, немецкий, и заряженный. Только вот сил похоже воспользоваться им у того не осталось.

– Подранили меня. Вот, сюда уползти смог.

– Рассказывай, пока я рану осмотрю.

Этого сержанта я хорошо помню, именно ему, когда я освободил со старшиной колонну пленных, перестреляв конвой, велел командовать сборной ротой, что тот делал очень ловко и уверенно. Ефремов потом опросил его, составляя личное дело, потом поговорил с парой бойцов из роты, в которой тот служил и с которыми оказался в той колонне, и те охарактеризовали его очень хорошо. Помкомвзвода, не раз участвовал в боях, имел на счету с десяток уничтоженных противников и уничтоженный танк. Но что меня привлекало, он умел водить машину и мотоцикл. Ефремов опрашивая людей, это подчёркивал, я и запомнил. Водители нам тогда нужны были. Судя по повязке, тот был ранен в ногу. Ниже колена. Жгут тот сам наложил, потом немного кривую повязку. Срезав её, кровь сочилась, начал накладывать нормальную, заодно дал напиться, фляжка у сержанта была давно пуста. За фляжкой последовала высококалорийная шоколадка. Всё же кое-что мы с офицеров взяли, это был шоколад. Пока сержант ел и пил, то описывал, что с ними было. Надо сказать, рассказ был занимательным. Задерживаться тут не стоит, побыстрее бы свалить, но нужно закончить с перевязкой. Тот и так порядочно крови потерял. Ладно хоть кость не задело, мышцу прострелило. Ещё у него была солидная шишка на голове.

Работать сидя на корточках, было неудобно, висевшая за спиной винтовка упиралась прикладом в прелую листву яблонь и задиралась. Пришлось снять ее, перекинув ремень через голову, и положить рядом, поглядывая по сторонам, чтобы нас врасплох не застали. Со стороны села слышались шумы моторов, команды на немецком языке, но нас это не касалось. Я удивляюсь, почему тут прочёсывание не проходит, если как я понял, тут был бой, но пока всё тихо. Бинтовал и слушал сержанта.