Адмирал

Сдав вахту деду, я решил пару часов поспать, спустился в кают-компанию, там за столиками сидело трое из последних освобождённых и две наших медички, с четырьмя женщинами из разведгруппы. Женщин к нам перевели, на буксир, им тут комфортнее было, чем на тесном боевом корабле. Бойцы чистые, хотя форма ещё влажная, подстриженные, сидели и ели густой наваристый борщ. А один сидел и нюхал половинку яблока. У нас витамины четвертинками выдавали, но ослабевшим и раненым половинки. Новичкам вот половины выдали. А какое блаженство на его лице было, когда тот это яблоко нюхал, не передать. Четверо новичков устроились на моём буксире, остальные кто где, согласно одобренным мной спискам. Дело в том, что два моряка раньше проходили службу на военных буксирах «Ижорец», точнее на одном из них. Мне опытные матросы нужны, вот я их себе и взял, включив в команду. Третий флотский радист, осваивался в радиорубке, тот который тут раньше работал, ушёл к Фадееву, да он и был их матросом, временно у меня на борту находился. Четвёртый красноармеец, зенитчик, был наводчиком зенитного крупнокалиберного пулемёта. Ну вот и у нас профессиональный зенитчик на наши «ДШК» появился. Его я назначил также палубным матросом, ну и наводчиком на кормовой пулемёт. Вахты я тоже расписал, так что остальные в кубрике отдыхали, а тот с новым пополнением всех не вмещал, часть раненых мы перенесли в свободные каюты. Теперь посвободнее стало. Так вот, вахта деда заступила на службу, мы пока отдыхали, нам даже удалось сформировать третью вахту, там старшим Юра стал.

Покушав, я покинул кают-компанию и отправился к себе, где принял душ и быстро уснул на койке.

Кстати, обедая, я слышал шепотки, новички расспрашивали обо мне и о том, как мы тут оказались. То, что я Поляков, для многих было откровением, только не для Евстигнеева, тот меня узнал ещё в проёме двери барака, когда я полуобернулся, и вечернее солнце осветило моё лицо. Тот видел мои первые фото и узнал. Правда никому не говорил, но велел выполнять мои приказы и сам демонстративно это делал. Я что-то такое и подозревал, опыт общения с освобождёнными, когда я не называл себя, у меня уже был, а тут подчёркнутое послушание. Так что главстаршина, прежде чем отправится на борт катера Фадеева, рассказал мне об этом.

Разбудили меня позже, чем я велел. Вахтенный лишь виновато пожал плечами, мол, старпом не велел будить, мой дед. Быстро одевшись, я взлетел в рубку.

– Ну что? – первым делом поинтересовался я.

Ругать никого за лишние минуты сна не стал, к чему? Вокруг всё та же ночь, а с правого борта подходил катер Лазарева. Вот меня почему подняли. Как тот проявился в ночи, Фадеев к нему «сбегал» и, опознавшись, привёл к нам. Сбросив ход, я оставил деда в рубке я сам спустился вниз и подошёл к борту. Лейтенанту всё удалось. Идея Фадеева сработала, немцы до последней секунды ничего не подозревали, пока наши их не догнали с кормы, и не взяли на абордаж. До стрельбы во внутренних отсеках дошло, саму палубу взяли без неё. У нас четверо раненых и трое убитых. Поэтому подойдя ближе, с помощью матерчатых носилок и талей шлюпбалки, передали раненых нам. Их сразу понесли вниз, Зимина готовила операционную в кают-компании. Среди пленных были и офицеры. Сразу после захвата, их развели по разным каютам и быстро допросили, сигналы которые должны были те дать, совпадали при обоих допросах.

Дальше по законам военного времени. Ну а буксир с баржой затопили, отвели чуть дальше, где глубина больше и отправили на дно, подорвав. Правда, аккуратно. Лазарев сказал, после войны можно легко поднять буксир, и отремонтировать. С меня пример берут, я известный трофейщик. К тому же с буксира сняли пулемёты. Один «ДШК» в зенитном исполнении был, и что-то немецкое, но тоже крупнокалиберное. Боезапас прихватили. Всё это сгрузили на баржу, нашим пригодится. Подготовка была закончена, сигналы имелись, маскировка наведена. Фадеев заглушил двигатели катера, и мы взяли его на буксир, тот шёл пришвартованный к правому борту десантного судна. По словам пленных с захваченного буксира, эсминец стоит на якоре и всегда его проходят по левому борту. Посмотрим.

Моё недоумение по этому поводу развеял Лазарев, перед тем как сбавить ход и остаться за кормой, у него своё задание. Я удивлялся, зачем эсминцу терять маневренность, вставая на якорь. Он же неподвижная цель. А со слов Лазарева выходило, что когда двигатели заглушены, «слухач» на эсминце лучше слышит воды. К тому же посты наблюдения раньше поднимут тревогу, и тот успеет раскочегарить топки. Эсминец оказался мазутным. А на якоре он стоит ночью, днём укрывается в бухтах, прячется, маскируясь.