Адмирал Ее Величества России

Бомбардирование Севастополя с моря началось уже в то время, когда почти все французские батареи были принуждены замолчать и когда продолжали действовать с сухого пути только англичане. Густое облако дыма, образовавшееся от неприятельских залпов и от выстрелов с наших приморских батарей, совершенно закрыло корпуса и мачты кораблей, и потому нам служили целью только сверкавшие огоньки неприятельских выстрелов. Таким образом, наши моряки были лишены двух весьма важных указаний для пальбы – определения в точности расстояния неприятельских кораблей и возможности видеть падение собственных снарядов. На батарее № 10 печи для каления ядер были так неудобно устроены, что пришли в негодное состояние через полчаса по открытии огня с неприятельского флота; погребов для зарядов было мало, да и те, которые находились на батарее, были недостаточной величины и плохо размещены[122].

Несмотря, однако же, на все это, батареи № 10 и Александровская, получив весьма незначительные повреждения, нанесли большой вред французской эскадре. Корабль «Париж» был поражен 82 снарядами, и в том числе многими бомбами и калеными ядрами, причинившими до 50 пробоин и несколько пожаров; разрывом одной из бомб в капитанской каюте снесен ют, на котором тогда находился адмирал Гамелен со своим штабом; несколько офицеров и 34 матроса были убиты либо ранены.

Другая бомба, пробив все деки на корабле «Шарлеман», разорвалась в машине и нанесла ей значительные повреждения; здесь в продолжение боя было два человека убито и тридцать пять ранены. Корабль «Наполеон» получил подводную пробоину; на прочих французских судах выбыло из фронта 125 человек. На батарее № 10, по недостатку прислуги, в заряжании мортир участвовал пехотный часовой, стоявший у будки, где поставили ящик с ручными гранатами, на случай штурма с сухого пути.

В самом начале боя неприятельская бомба разбила вдребезги будку и взорвала гранаты, не причинив никакого вреда часовому, стоявшему оттуда в десяти шагах. Хотя таким образом уничтожился пост этого часового, однако же он, как не снятый своим ефрейтором, оставался на месте, под тысячами пролетавших кругом его неприятельских снарядов, и помогал артиллеристам в стрельбе. […]

Из всех приморских укреплений Севастополя потерпел значительно один лишь Константиновский форт, который, будучи расположен на выдающемся мысе дугой, действовал только частью своей артиллерии; прочие же все орудия, обращенные к рейду, не могли принять участия в отражении союзного флота. Платформа форта, не прикрытая от продольных и тыльных выстрелов, подвергалась поражению с северо-запада, где находился сектор, обороняемый только несколькими орудиями.

Англичане искусно воспользовались недостатками нашей батареи, поставив свои корабли в мертвом пространстве и действуя с небольшого расстояния по платформе продольным и тыльным огнем. Из 27 орудий, на ней стоявших, 22 вскоре были приведены в бездействие; прислуга, осыпаемая снарядами и осколками от камней, принуждена сойти вниз. В казематах орудия не понесли повреждений; из шести же калительных печей уцелела только одна. Потеря в людях состояла из пяти убитых и пятидесяти раненых.

На батарее № 10 орудия, несмотря на частое их смачивание, до того разгорячились, что комендант батареи, капитан-лейтенант Андреев был принужден приостановить на время пальбу, в 4 часа пополудни. С нашей стороны, наблюдая с 7-го бастиона за ходом дела при дыме сухопутной и морской канонады, нельзя было видеть, что делалось на батарее, и сообщение с нею было прервано тысячами снарядов, падавших на пространстве между морем и 6-м бастионом.

Несколько охотников вызвались доставить о ней сведения, но сам Нахимов долго не решался посылать их на верную гибель. Все считали батарею совершенно разрушенной, но в сумерки возвратился оттуда посланный с 40 матросами в подкрепление прислуги орудий адмиралом Нахимовым лейтенант Троицкий, который, к общему удивлению, донес, что батарея потерпела весьма незначительные повреждения и понесла ничтожный урон в людях. По прекращении бомбардирования с моря, продолжали действовать до наступления ночи только английские батареи.

Общие последствия этого дня заключались в неудаче действий союзников с моря и в частном успехе англичан со стороны сухого пути.

Наши береговые батареи выпустили около 16 тысяч снарядов, а батареи оборонительной линии – до 20 тысяч. Число снарядов, выпущенных союзным флотом, было не менее 50 тысяч, а с батарей сухопутных – до 9 тысяч (французы около 4 тысяч, англичане – 4727). С нашей стороны, на береговых батареях выбыло из фронта 188, а в сухопутном бою 1112, всего же 1250 человек. Урон неприятельского флота в людях простирался, не считая турок, до 520 человек (203 француза и 317 англичан), а на сухопутных батареях – 348 (204 француза и 144 англичан).