Адмирал Ее Величества России

…Павел Степанович Нахимов, будучи строг и взыскателен по службе, в то же время был очень добр и заботлив о своих подчиненных – офицерах и матросах. Корабельные чиновники, шкипер, комиссар и другие были им почтены: им были даны и рабочие, и экономические материалы, чтобы построить дома.

Нахимов про них говорил: «Они заведуют большим казенным имуществом на десятки тысяч рублей; жалованье же получают маленькое. Так, чтобы они не крали и были не только исправны, но и ретивы, нужно поддержать их».

Заботливость Нахимова о матросах доходила до педантизма: ни за что, например, не позволялось потребовать матроса во время отдыха или посылать на берег шлюпку без особой надобности.

Нахимов был холостой и всегда восставал против того, чтобы молодые офицеры женились. Бывало, ежели какой-либо мичман увлечется и вздумает жениться, его старались отправить в дальнее плавание для того, чтобы эта любовь выветрилась.

«Женатый офицер – не служака», – говаривал адмирал.

Особенно же сердечность Павла Степановича высказалась во время Севастопольской обороны.

Помню, как Нахимов в походе на фрегате «Коварна» сделал мне замечание за то, что моя «десятка» плохо выкрашена или уключины были не в порядке.

Характеристика Нахимова будет неполная, ежели мы не коснемся, хоть вкратце, состояния Черноморского флота того времени.

Всеми экипажными командами обращалось большое внимание на пищу матросов. Экипажные хутора, где выращивались разные овощи, находились на берегу Южной бухты, как раз против северных укреплений и ниже. Они были отличны. Между ними первое место занимал хутор 42-го экипажа, где был тогда командиром Вукотич. На одном бриге, например, пробовали из тех же рационов делать два и три кушания. Чай казенный тогда еще не полагался.

Денег у матросов было много, так называемых «масляных», и некоторые матросы, уходя в отставку, уносили с собой по нескольку сот рублей.

Были мелкие суда, на которых совсем не употреблялись деньги.

Перейдем к гонкам гребных судов.

Сколько бывало приготовлений, например, при состязании вельботов! Некоторые офицеры даже смазывали подводную часть их портером – по примеру английских моряков.

Или также гонки гребных судов под парусами, тогда старались проходить под кормою адмиральского корабля, чтобы при этом все было исправно до мелочей.

А мелкие суда прямо щеголяли своими маневрами и уборкою парусов.

Мне памятен бриг «Орфей» под командою Стройникова и старшего офицера Шестакова, когда этот бриг, пройдя Графскую пристань Севастополя, тотчас же весь рангоут убрал по-зимнему, и команда, забрав койки, с песнями ушла в казармы.

Также помню, как корвету Завадовского[147] велено было с 24 или 48 человеками команды с зимнего положения все принять и выйти в море – в наблюдательный пост.

Надо заметить, что перед войною весь наш флот был на рейде и суда по очереди выходили для практики и наблюдений в море.

Сколько нужно было при этом искусства, чтобы все вышло хорошо.

Все это перетолковывалось и обсуждалось потом, по вечерам, на Графской пристани морскою публикой.

Также интересовались: видел ли Павел Степанович Нахимов и что сказал?

Вообще, это четырехмесячное плавание с Нахимовым осталось мне памятным: все суетились, волновались из-за пустяков и, как говорится, лезли вон из кожи.

Бывало, перед авралом снимались батарейные трапы для того, чтобы по свистку люди быстрее лезли наверх; а отстающих боцмана подгоняли линьками. Все смотрели в оба, чтобы не получить выговора от адмирала.

Припоминаю такой случай: при спуске брам-рей и брам-стеньг Нахимов остался недоволен грот-марсом и, съезжая на берег, приказал двадцать раз кряду поднять и спустить брам-рей и брам-стеньгу. Особенно досталось салинговым, которым приходилось бегать по вантам вверх и вниз, едва переводя дух.

Во время адмиральского обеда или при других случаях Павел Степанович объяснял нам, молодым офицерам, что требовательность и строгость на службе необходимы, что только этим путем вырабатываются хорошие матросы. Он говорил еще, что необходимо, чтобы матросы и офицеры были постоянно заняты; что праздность на судне не допускается и что ежели на корабле все работы идут хорошо, то нужно придумать новые (хоть перетаскивать орудия с одного борта на другой), лишь бы люди не сидели сложа руки.

Офицеры, по его мнению, тоже должны были быть постоянно занятыми; если у них есть свободное время, то пусть занимаются с матросами учением грамоты или пишут за них письма на родину…

«Все ваше время и все ваши средства должны принадлежать службе, – поучал меня однажды Нахимов. – Например, зачем мичману жалование? – Разве только затем, чтобы лучше выкрасить и отделать вверенную ему шлюпку или при удачной шлюпочной гонке дать гребцам по чарке водки… Поверьте-с, г. Ухтомский, что это так!