Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг.

«Твое письмо от 15 декабря получил второго числа (говорят, в Куре накопилось сто тысяч писем и с ними не управляются). Большое спасибо за поздравления. Я со своей стороны должен поздравить тебя с взятием Гонконга несколько раньше, чем планировалось. Сейчас, когда Гонконг взят, мы, считаю, если посильнее ударим по Бирме, прищемим Чан (Кайши. — X. А.). Можно ли что-нибудь тут сделать?

Британия и Америка как-то недооценили Японию, но, с их точки зрения, все происходящее — это как собака кусает руку, ее кормившую. Возможно, Америка особенно намерена вскоре приступить к крупным операциям против Японии. Бездумное веселье дома действительно прискорбно; меня пугает, что при первом налете на Токио все станут увядать на глазах... На этой стадии мы не имеем права расслабляться. Остается лишь сожалеть, что у них на Гавайях тогда не было, скажем, еще трех авианосцев. В твоей части мира дела могут быть другие, поскольку твой враг рядом с тобой, на суше, а здесь, кроме случайных страхов при появлении субмарин 14 декабря, мы просто, как обычно, попусту пялим глаза на море. Вряд ли это веселый Новый год! Береги себя в этих холодах...

Против идеи налета на Гавайи серьезно возражали как в министерстве, так в частях, которые к этому имели отношение (кроме авиаторов). Заявляли, что, даже если кампания окажется успешной, это будет всего лишь показуха, а постигнет неудача — так она для Японии катастрофа. Посему у меня было в то время много неприятностей. Сейчас, однако, они довольны сами собой и рассуждают так, будто исход войны уже решен. Сказать правду, способности и проницательность верховного руководства флота волнуют меня сейчас больше, чем весь этот публичный гам».

Ямамото не мог себе позволить присоединиться к этой национальной эйфории, — очевидно, старался держаться в рамках и не позволить себя увлечь. Нельзя сказать, что в своих письмах к выдающимся лицам он искренен в выражении чувств; за исключением немногих друзей, таких, как Хори Тейкичи и Эномото Сигехару, только с Чийоко и еще одной-двумя женщинами мог он поделиться тяжестью на сердце.

Вестовые главнокомандующего в курсе личных дел Ямамото. Когда Оми разбирал его почту, то, перед тем как нести ему пачку, всегда клал любую весточку от Чийоко на самый верх. В те дни, когда приходило письмо, на котором адрес написан ее рукой, Ямамото выходил поблагодарить Оми; в другие дни не произносил ни слова. В письме к Чийоко, написанном Ямамото 28 декабря, есть такие строки: «Я получаю пачки писем и тому подобное со всей страны, но только твоих жду с нетерпением. Фотографии еще не готовы?..»

Письма от семьи приходили сравнительно нечасто, и вестовые про себя обвиняли его жену в безразличии. Но тут нет ничего нового, и это вовсе не свидетельство, какая из сторон «безразлична». По мнению Ямамото Чикао, Исороку неутомим в эпистолярном искусстве еще с тех времен, когда работал в офисе военно-морского атташе в Америке, но «не для семьи». Среди персонала атташе существовала традиция пользоваться дипломатической почтой, регулярно отправлявшейся из посольства в Вашингтоне в Японию, — в мешок вкладывали небольшие подарки, личные письма семьям. Как-то Ямамото Чикао предложил Ямамото послать что-нибудь жене и детям — последовал резкий ответ: «Нет. Не вижу необходимости». Не исключено, конечно, что причиной было его обычное смущение, когда перед другими вдруг затрагивались его личные проблемы и чувства, но факт, что внешне он мягок с женщинами и детьми из чужих семей и крайне сух по отношению к своим близким.

Эта черта характерна для Ямамото и во многих других ситуациях. Как-то решили обратиться к известному художнику Ясуде Якихико, работавшему в традиционном японском стиле, с предложением написать портрет Ямамото; один из друзей, прослышавший об этом, сообщил Ямамото в письме. В ответе говорилось: «Что касается портрета у Ясуды, для этого не вижу оснований... Как я представляю, портреты — это вульгаризмы, которых следует остерегаться чуть менее строго, чем бронзовых статуй».

В конце концов Ясуде не удавалось нарисовать портрет Ямамото при жизни, — пришлось пользоваться фотографиями, когда он писал портрет «Адмирал флота Ямамото Исороку 8 декабря», выставленный в 1944 году на Специальной выставке искусства военного времени под эгидой министерства образования. Эта картина, считавшаяся одной из лучших, принадлежащих кисти Ясуды, после войны исчезла; предполагалось, что ее вывезли в Вашингтон американские моряки; местонахождения ее никто не мог установить, пока в 1966 году не выяснилось, что она находится в частной коллекции в Японии.

2

Видимо, Ямамото недолюбливал стиль сообщений императорского генерального штаба по радио, с музыкальным сопровождением в виде возбуждающей военной музыки, вроде хорошо известного «Марша линкора». Однажды в начале 1942 года, когда разговор в кают-компании офицеров штаба зашел об этих радиосообщениях, Ямамото с видимым отвращением произнес: