Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг.

На всех произвело впечатление, как Ямамото довел процесс до самого конца, но не обошлось и без критики. Говорили, что просто смешно, когда заместитель министра приводит в Морской клуб изобретателя без репутации и посвящает целых три дня показу ловкости рук, угощая при этом каждого ужином. Почему не использовать хотя бы часть времени и энергии, которые он отдает таким опытам, для установления более тесных связей с армией, с той же смелостью и настойчивостью объясняя ей, где она допускает ошибки? Например, в ходе «китайского инцидента» прилагать упорные усилия, чтобы заставить армейских лидеров изменить свое мышление и следить за ситуацией. Как отмечали критики, Ямамото — человек эмоциональный: уж если ему что-то не понравилось — отказывается и впредь видеть какие-либо положительные перемены. В частности, со времен «инцидента 26 февраля» у него выработалась такая ненависть к армии, что один вид людей в армейской форме, он сам признавался, приводил его в бешенство. Это как-то допустимо для частного лица, но положение заместителя министра требует иного подхода. Учитывая, что отношения между армией и флотом не из лучших и верхние эшелоны избегают контактов, чего ожидать от офицеров в званиях капитана 1-го или 2-го ранга в бюро по морским делам?

6

Как можно предполагать по этой критике Ямамото, в его характере, несомненно, помимо открытости и пунктуальности, присутствовали и крайняя невыдержанность, и деспотичность. Хорошая иллюстрация его эмоциональности — история о том, как он «расплакался навзрыд» во время посещения семьи бывшего подчиненного, погибшего на войне. Лейтенант Нанго Сигеаки, выдающийся летчик и отличный командир, погиб в июле 1938 года в небе Наньчаня в Китае. Позднее его отец так описывал визит Ямамото к ним в дом:

«Все это произошло для меня совсем неожиданно — год назад, летом; только что мой старший сын Сигеаки погиб в бою под Наньчанем. Сигеаки служил в эскадре авианосцев, которой одно время командовал контр-адмирал Ямамото, и ежедневные встречи с этой впечатляющей личностью зародили и развили в нем искреннее восхищение и уважение к своему командиру…

Когда мой сын погиб, заместитель министра Ямамото тут же приехал к нам с выражением соболезнования. Я поблагодарил за помощь и опеку по отношению к моему сыну и сказал, что испытываю искреннее удовлетворение оттого, что сын отдал жизнь ради своего дела…

Заместитель министра Ямамото стоял как застывший, слушая меня с опущенными глазами, молча — будто превратился в камень. Потом совершенно неожиданно сморщился, как маленький ребенок, и, забыв, что вокруг него множество присутствующих на похоронах, расплакался навзрыд и наконец рухнул на пол. Я смотрел на все это в ошеломлении, пораженный изумлением. Вскоре Ямамото поднялся, но вновь разразился рыданиями и упал. Стоявшие рядом подняли его; в конце концов он взял себя в руки и отбыл…»

Отец молодого человека, контр-адмирал в отставке, — член «флотской» фракции, эмоционально весьма далекий от Ямамото, но тот, как видно, испытывал к его сыну особые чувства: написал даже поэму, озаглавленную «Посвящается Нанго…»; в ней есть такие строки: «Воин — герой, / Опылитель цветов, / Благоухающий / Сильнее, чем аромат / Распускающихся вокруг цветов». Может быть, рассказ отца не совсем точен. Но при всех допущениях поведение Ямамото все-таки надо признать странным. Едва ли прилично морскому офицеру высокого ранга посещать похоронную церемонию подчиненного, павшего в бою, и при этом дважды сваливаться, заливаясь слезами, как ребенок.

Огата Такетора охарактеризовал Ямамото как человека «без малейшего налета театральности». «Без малейшего налета», возможно, слишком сильно сказано, но невозможно не заметить, что его поведение в доме Нанго не произвело благоприятного впечатления на присутствовавших. Скорее он проявился как человек, крайне подверженный эмоциям.