Адмирал Империи 30 (СИ)

— Здорово, Иваныч, здорово, дорогой! — Яким Наливайко, высокий и широкоплечий казачий полковник, обнял меня так крепко, что кости затрещали. В его объятиях чувствовалась недюжинная сила. Яким был облачен в форменный мундир космического казачества — алый доломан, расшитый золотом, темно-синие галифе и высокие хромовые сапоги. На боку у него в ножнах висела казачья шашка. Наливайко выглядел как всегда браво и лихо, под стать своей неукротимой, бесшабашной натуре.

Мы встретились с ним совершенно случайно, столкнувшись лбами на причальном пирсе линкора «Аврора», когда я как раз покидал борт флагмана после аудиенции у командира дивизии, а Яким наоборот прилетел на своем легком разведывательном катере «Чайка», чтобы попасть на прием к Василию Ивановичу Козицыну. Радость от неожиданной встречи была обоюдной — мы с Якимом давно не виделись, со времен боев в «Тавриде», где наши пути разошлись.

— Рад тебя видеть в добром здравии, Александр Иванович! — продолжал меж тем Яким, хлопая меня по плечам своими ручищами. — Как ты понимаешь, наш 4-ый Кубанский казачий авиаполк теперь приписан к дивизии контр-адмирала Козицына…

— Да, до меня уже дошли такие слухи, — кивнул я, с трудом вырываясь из медвежьих объятий старого друга. — А как же так вышло? Раньше, помнится, оба ваших казачьих полка числились в распоряжении покойного вице-адмирала Козлова. Что изменилось?

— Да ты и сам видишь, как все перемешалось, Иваныч, — тяжело вздохнул Яким, сокрушенно качая головой. Даже его лихо закрученные вверх усы печально обвисли. — Сначала Козлов, царствие ему небесное, сложил голову в бою, а сейчас и его дивизию, 9-ую «линейную», расформировали за ненадобностью. Часть кораблей разбросали по другим соединениям, часть на верфях стоит за негодностью к дальнейшей службе. А наши казачьи полки, в частности 4-ый Кубанский, в рассыпную пошли. Кого куда. Ведь мы же тем более без «Атаманов» остались, да еще и в неполном составе. Вот и гоняют как неприкаянных из дивизии в дивизию…

Полковник в сердцах махнул рукой и сплюнул на пирс.

— Так значит, 9-и дивизии больше нет? — удивился я последним новостям.

— Нет, формально она числится, — досадливо отмахнулся Яким. — просто теперь ее корабли стоят под началом Самсонова. За неимением, понимаешь ли, лишних дивизионных адмиралов наш командующий пригробастал их себе. Сам-то Самсонов тоже так, временная фигура на этом месте, пока не сыщется кандидатура посолиднее. В общем, бардак в космофлоте…

— М-да, незавидная у тебя судьба складывается, — посочувствовал я полковнику.

— Да что ты, Иваныч! — с горечью воскликнул Наливайко. — Никому сейчас не нужны со своими проблемами какие-то там казаки. Ведь от двух наших некогда прославленных космополков практически ничего не осталось — ни доброй половины истребителей, ни авианосцев, одни жалкие ошметки былой славы. Вот и кочуем теперь как космические бродяги от одного флотского подразделения к другому, где пригреют да накормят…

Яким заводясь все сильнее, гневно сверкнул глазами и сжал свои огромные кулаки, явно желая хорошенько накостылять кому-нибудь по шее. Я знал этот его взгляд — Наливайко и в мирное-то время был сущим разбойником, а сейчас, когда над ним и его казаками нависла нешуточная угроза расформирования и забвения, он и вовсе стал сам не свой от переполнявшей его ярости.

— Неужели Василий Иванович Козицын тоже от тебя отмахнулся? — удивленно приподнял я бровь, кивнув в сторону лифтовой капсулы, вроде как указывая на командный отсек, где в этот момент находился вице-адмирал. — Он же сам природный донской казак, соответственно и свой в доску мужик.

— Одно слово что казак, — недовольно отмахнулся полковник. — Этому толстопузому борову, упакованному в свой адмиральский мундир, только до собственных кораблей и их экипажей есть дело. На нас ему глубоко плевать с Эйфелевой, мать ее, башни. Я уж который день у него в приемной просиживаю штаны, умоляя пристроить нас к делу, дать хоть какой завалящий кораблик под наши нужды. А он все завтраками кормит, к помощникам своим отсылает — пусть, мол они с вами разбираются, куда-нибудь пристраивают. Измором хочет взять, не иначе!

Яким обиженно насупился и отвернулся, всем своим видом демонстрируя вселенскую скорбь и разочарование в некогда уважаемом им командире.

— Наш «Атаман-12», наш родной авианосец-база, геройски сгинул, не выдержал огня противника, — горестно продолжал меж тем Наливайко, театрально утирая скупую мужскую слезу. — С тех пор так и мыкаемся на своих потрепанных истребителях, сирые и убогие, в поисках нового пристанища.

Полковник подвел меня к ближайшему иллюминатору и страдальчески взмахнул рукой, обводя внушительную панораму кораблей 3-й дивизии, застывших на орбите в идеальном боевом порядке: