Адмирал Империи – 34

Тем более, если вспомнить витавшие повсюду слухи о том, что полковник пошел на этот отчаянный шаг не из каких-то гнусных соображений выгоды или корысти, а защищая честь обожаемой тем ми же «преображенцами» княжны Таисии Константиновны. Да-да, той самой безупречной Таисии, что сейчас выступала живым олицетворением закона и порядка, несгибаемым оплотом погрязшего в хаосе государства.

Говорили, что якобы полковник Зубов не стерпел, когда Константин Александрович прилюдно ударил дочь по лицу – и выстрелил, уже не думая о последствиях, движимый не разумом, но рыцарским сердцем.Согласитесь, для всякого уважающего себя офицера и дворянина, коим являлся Демид Зубов, подобное объяснение прозвучало бы крайне весомо и убедительно. Романтично, пусть и чересчур импульсивно.

Да и помимо прочего, многие из гвардейцев, служившие бок о бок с Зубовым, не понаслышке знали его лучшие качества. Отменную храбрость и удаль в бою, готовность всегда подставить плечо боевому товарищу, прийти на выручку в минуту опасности. Помнили, с каким неизменным радушием и хлебосольством встречал полковник сослуживцев, никогда не скупясь на добрую выпивку и закуску. Как лихо зажигал на балах в обществе первых красавиц, вызывая жгучую зависть и восхищение молодых офицеров…

Словом, даже столь чудовищное обвинение, как покушение на царя, не смогло полностью перечеркнуть тот неизгладимый след, что оставил Демид Александрович в душах сотен и тысяч служивших под его началом людей. Почти никто из них не питал к «изменнику» искренней, жгучей ненависти – лишь смутное недоумение вперемешку с обидой. Дескать, как же это ты, братишка, так опростоволосился, в какую грязную историю вляпался?

Другое дело – слова, которые Зубов только что бросил в лицо поверженному Шувалову. Выдвинутые им в запальчивости обвинения, при всей их спорности и неоднозначности, породили в умах внимавших новые, крайне тревожные вопросы. Заставили иначе взглянуть на привычные, устоявшиеся истины.

Ведь если даже в самых общих чертах допустить, что убиенный контр-адмирал и вправду состоял в некоем тайном сговоре против трона – тогда в ином свете представала и вся предшествовавшая трагедия. Получалось, что Петр Григорьевич, кристально честный служака и патриот, не отстаивал закон и порядок. Нет, он, напротив, вольно или невольно потворствовал силам, жаждущим ввергнуть Империю в пучину анархии и распада…

И напротив, вчерашний заключенный, ( никто из стоявших сейчас на мостике правда не понимал, как Зубов получил свободу), отщепенец и предатель вдруг сделался защитником государственных интересов, радетелем за целостность и величие России.

Посеянные Зубовым зерна сомнения уже дали первые ростки. Лихорадочный шепоток пробежал по обширным коридорам и отсекам флагмана, разом спутав все карты и прежние расклады. Кого теперь считать законной властью, под чьи знамена вставать в этой смуте? Кого чтить героем и избавителем Отечества, а кого – подлым интриганом, что ради эфемерной выгоды торгует будущим собственной страны?

Ответа на эти вопросы пока не знал никто. И уж точно – не рядовые офицеры, штурмовики и космоматросы Преображенской дивизии, чьими руками вершились сейчас судьбы галактических пространств. Сознание их, как и у большинства честных, но простодушных людей, пребывало в смятении и разброде. Голова буквально пухла от обилия взаимоисключающих фактов и домыслов, в душах царил полнейший сумбур.

Ведь даже мы с вами, обладая куда более полной информацией, вряд ли возьмемся однозначно рассудить – кто в той драме был безусловно прав, а кто стопроцентно виноват. Что уж говорить о простых солдатах, что называется, в режиме реального времени наблюдавших за стремительным крушением привычного миропорядка?

Единственная мысль, твердой иглой засевшая в мозгу свидетелей этого инцидента, сводилась к тому, что старый мир рухнул бесповоротно и окончательно. И теперь им всем, волей-неволей, придется встраиваться в новую реальность, какой бы причудливой, болезненной и чуждой она ни казалась.

Словно в подтверждение этого неутешительного вывода, на всех дисплеях и мониторах линкоров и крейсеров Преображенской дивизии возникло лицо полковника Зубова, обратившегося с речью к своим сослуживцам:

– Братья-гвардейцы, боевые товарищи и верные друзья! – прочувствованно начал полковник. Его напряженное, будто выточенное из камня лицо выдавало сильнейшее душевное волнение. Однако голос Демида гремел уверенно и властно, без малейших признаков дрожи или фальши. – Перед вами стоит ваш непосредственный командир. Адмирал Шувалов оказался предателем и отступником. Я не могу допустить кровопролития, которое должно было вот-вот начаться между нами и «черноморцами» нашими братьями по оружию. Поэтому я полностью беру ответственность за свои действия и принимаю на себя командование гвардией! Сейчас к нам подходят корабли Ивана Федоровича Самсонова – героя войны с Коннором Дэвисом, те корабли с экипажами которых мы дрались и умирали в «Тавриде» и «Екатеринославской»…