Адмирал южных морей

Свиньи, выскакивающие из-за скрытого холмом поворота дороги, были опасны не только для младенцев. Взрослым тоже следует держаться как можно дальше от таких исполинов. Какие там двести кило — тут попахивает чуть ли не тонной. Отожравшиеся до неприличия серовато-розовые бурдюки, сгустки колышущихся жировых складок, покрытые неряшливыми пучками щетины, тупые рыльца, выступающие из ненормально раздутых щек. Босху следовало рисовать именно их, а не издеваться над человеческими лицами.

Стадо огромных, ненатурально выглядевших тварей — вот кто это, а не свиньи. С последними их роднил лишь характерный визг, который они дружно издали при виде нас.

Саед неожиданно дрожащим голосом произнес:

— Садки! Они открыли садки! Смилуйся над нами, боже!

Народ испуганно загудел, в строю наметились панические движения.

— Всем стоять! — заорал я. — Это всего лишь свиньи! Вы любите их сжигать?! Вот и прекрасно — сейчас целое стадо можете отправить в огонь!

Честно признать, предпочел бы с тяжелой конницей столкнуться, чем с подобным «воинством». Понятия не имею, о каких садках говорил Саед и почему вообще эти трусоватые животные ведут себя столь агрессивно. Выживу — непременно расспрошу тех, кому тоже повезет. Если эта хрюкающая орава, подобно разливающемуся потоку выплескивающаяся из-за холма, так и не закончится, я никогда не узнаю ответов на вопросы, потому что останусь здесь, втоптанный в землю тысячами копыт.

С души камень упал, когда на моих глазах вал тварей поредел, сходя на нет. Их было много, очень много, но все же не настолько, чтобы спешно дописывать завещание. Сотни две, пожалуй.

— В дома! Всем забраться в дома! Бросайте строй! — закричал я, первым следуя своему приказу.

Глупо верить, что тройная цепочка копейщиков остановит такую лавину, — это мне стоило сразу сообразить. Лошадь пугается подобного препятствия, лишь самые редкие, специально обученные боевые кони способны преодолевать строй тяжелой пехоты, да и то везет при этом далеко не всем. Сомневаюсь, что здешним свиньям вообще ведом страх. Судя по тому, как они припустили при нашем виде, у них лишь одно на уме: растоптать, смешать с грязью, сожрать.

А уж как зловеще визжат и похрюкивают…

Народ рванул в укрытия с такой скоростью, будто там вкусно кормят и наливают бесплатно. В дверях дома, к которому бросился я, возникла давка: два латника застряли в проеме, остальные пытались их затолкать внутрь при помощи пинков. Ждать развязки событий не стал — направился к следующему жилищу. Уже внутри сильно пожалел, что оставил арбалет на корабле. Маленькие окошки будто созданы для стрельбы. Увидев, как следом забегает один из разведчиков с луком за спиной, приказал:

— Лезь на крышу, оттуда стрелять будешь!

Тот молча забрался на стол, оттуда подпрыгнул, подтянулся, закрепился на какой-то жердине, начал торопливо разгребать солому.

Кроме разведчика в одном доме со мной оказались два копейщика, неразлучный Тук, матиец с алебардой и невесть как затесавшийся подмастерье с Железного Мыса. Из оружия у него был лишь молот, а из доспехов нагрудник.

— Ты и ты! — указал я на копейщиков. — Встаньте перед дверьми и колите всех, кто сюда полезет.

— Может, лучше я встану в дверях, а они с боков бить будут, — предложил Тук. — На мне ведь латы, тварям трудно будет до мяса добраться. Свинье против доброй стали трудно придется.

Идея была здравая, и я кивнул:

— Так и сделай. Ты, матиец, стой рядом со мной. Если свиньи все же прорвутся, будем их рубить. А ты, мастеровой, спрячься в угол и молись богу, чтобы до тебя не добрались.

Местный дом имел одну перегородку, разделяющую его на две половины. В первой жили люди, во второй держали скотину. Негигиенично, но мои крестьяне поступали схожим образом — так им гораздо удобнее. Мы находились именно в «человеческой» половине — большой комнате, центр которой занимал стол, вдоль стен тянулись топчаны и что-то вроде шкафов, плетенных из лозы, ближе к дверям располагался хитроумный очаг, или, скорее, примитивная печь.

Не знаю, на что способны эти свиньи, но счел двери самым слабым местом. Их даже закрывать бессмысленно — тонкие жерди, связанные лозой и утепленные мхом. Собака боком почешется — и развалятся. Видимо, остров небогат лесом, раз на такие ухищрения идут.

Снаружи истошно закричал умирающий. Я такого уже успел наслушаться — ни с чем не перепутаю. Не повезло кому-то…

Топот копыт слился в единый гул, сквозь который, сверля мозг, пробивалось хоровое визжание сотен глоток. Выглянув в окошко, я успел увидеть развязку драмы. Латники, устроившие затор в дверях, так и не успели освободить проход. Доспехи сцепились друг с дружкой. Пытаясь решить вопрос силой, они налегли с таким усердием, что не выдержала рама, завалившись вместе с ними. Оставшиеся на улице рванули внутрь по спинам товарищей, кто-то при этом упал, еще более усугубив затор, — вслед за ним попадали остальные. В эту копошащуюся человеческую массу вломилась свиная туша и, разинув пасть, более уместную для аллигатора, чем для хрюшки, чуть ли не мгновенно освободила голень первой жертвы от мяса.