Адмирал Хорнблауэр. Последняя встреча

На открытом лице Буша проступили смешанные чувства. Очевидно, он вспомнил случаи, когда Хорнблауэр оставлял его на корабле вместо себя: в Южной Америке, где отправлялся вести опасную игру с самовластным безумцем, или у французского побережья перед той или иной отчаянной вылазкой.

– Есть, сэр.

– Мне предписано взять с собой офицеров, – сказал Хорнблауэр. – Как по-вашему, кто хотел бы пообедать с царем?

С Бушем, равным ему по действительному званию, коммодор мог и пошутить – особенно после того, как поставил на место других офицеров.

– Наверное, сэр, вам понадобится Браун?

– Да, наверное.

Обед у царя – большое событие для молодого офицера, о таком он сможет рассказывать до конца дней. Это способ поощрить за отличную службу. Быть может, некий будущий адмирал получит сегодня бесценный опыт.

– Я возьму Херста. – (Первый лейтенант не похож на будущего адмирала, но дисциплина требует, чтобы Хорнблауэр включил его.) – И юного Маунда, если вы просигналите, чтобы он прибыл на корабль. И одного мичмана. Кого вы посоветуете?

– Сомерс – самый толковый, сэр.

– Это который толстый? Очень хорошо, возьму его. Вы тоже приглашены, полковник?

– Да, сэр, – отвечал Уичвуд.

– Там надо быть к четырем. Сколько займет дорога?

Он взглянул на гусара, который не понял вопроса, и поискал глазами Брауна. Тот ушел с палубы. Возмутительно! Когда Хорнблауэр разгонял зевак, он, разумеется, не имел в виду переводчика. Очень в духе Брауна с его нарочитым смирением сделать вид, будто он понял коммодора буквально. Хорнблауэр сердито распорядился позвать его, однако с появлением Брауна легче не стало. Гусар в ответ на переведенный вопрос завел глаза к небу, пожал плечами и наконец изрек (Браун переводил), что дорога может занять два часа, а может – четыре. И впрямь, откуда сухопутному офицеру знать, сколько времени займет поездка в шлюпке.

– Черт, на обед к царю опаздывать нельзя, – сказал Хорнблауэр. – Отбываем через полчаса.

Точно в назначенное время он подошел к борту и увидел, что остальные уже ждут. Пухлые щеки Сомерса побагровели от туго затянутого галстука, по Херсту и Маунду было видно, как неловко им в парадных мундирах.

В соответствии с освященной временем традицией Сомерс, как самый младший, первым спустился в шлюпку. Браун шел вторым. Когда он поднял руку, чтобы схватиться за борт, тугой рукав потянул сюртук, а с ним и жилет. Что-то блеснуло за поясом, что-то черное. Это должна быть рукоять пистолета, засунутого под пояс панталон, там, где выпуклость будет наименее заметна. Браун, разумеется, был при шпаге; Хорнблауэр задумался, для чего ему еще и пистолет. Однако Маунд и Херст уже спускались, за ними – Уичвуд в алом мундире и меховом кивере. Следующим полагалось идти гусару, чтобы Хорнблауэр спустился в шлюпку последним, но русский с дурацкой вежливостью кланялся, пропуская коммодора вперед.

– После вас, сударь, – сказал Хорнблауэр.

Ему пришлось топнуть ногой, чтобы невежественный армейский офицер подчинился. Наконец он сам под свист боцманских дудок перелез через борт. Офицеры провожали его, вытянувшись во фрунт и приложив руку к полям шляпы. В носовой части полубаркаса была маленькая каюта, Хорнблауэр с Уичвудом и Херстом ушли туда, Маунд, уорент-офицеры и гусар скромно остались на корме. Рулевой выкрикнул что-то непонятное, матросы развернули люгерный парус, и шлюпка двинулась к ораниенбаумскому берегу.

Со своего места Хорнблауэр видел Брауна на корме – тот сидел в напряженной позе. Все-таки непонятно, зачем ему пистолет. Допустим, он боится, что его арестуют – как недавнего мятежника. Однако даже русские не посмеют тронуть британского офицера в британской форме. Большая пистолетная рукоять, черная. Хорнблауэр внезапно нервно заерзал. Это его пистолет, один из подаренных Барбарой. Рукоять эбенового дерева, ее не спутаешь.

Вор на корабле – это всегда крайне неприятно: подозрительность распространяется мгновенно. Правда, сейчас случай другой, и все равно хорошего мало – ни в предстоящем разбирательстве, ни в том, что Брауна придется наказать. Английский нарезной пистолет с капсюлями, – возможно, в России таких еще не видели; Браун вполне может рассчитывать, что выручит за него двести или триста гиней. И все же при всей неприязни ему трудно было вообразить Брауна мелким воришкой.

Рулевой выкрикнул какой-то новый приказ, и шлюпка легла на другой галс. Рейковый парус приходилось при смене галсов убирать и поднимать снова; Хорнблауэр с профессиональным интересом наблюдал за русскими матросами. Они работали споро и ловко, но чего еще ждать от шлюпки на адмиралтейской службе? «Несравненная» осталась далеко позади, только ее мачты еще виднелись над горизонтом. Близко от шлюпки возник буй и сразу остался за кормой – видимый знак, как быстро она летит.

– Теперь мы идем на зюйд-вест, сэр, – заметил Херст. – Вышли из фарватера.

Он выбрался из тесной каюты и смотрел вперед.

– Земля прямо по курсу, но никакого дворца не видно.