Адмирал Колчак, верховный правитель России

К Минной дивизии Колчак обратился с прощальным письмом. «Великую милость и доверие, оказанное мне государем императором, – говорилось в письме, – я прежде всего отношу к Минной дивизии и тем судам, входящим в состав сил Рижского залива, которыми я имел честь и счастье командовать…Лично я никогда не желал бы командовать лучшей боевой частью, чем Минная дивизия с её блестящим офицерским составом, с отличными командами, с её постоянным военным направлением духа, носящим традиции основателя своего покойного ныне адмирала Николая Оттовича. И теперь, прощаясь с Минной дивизией, я испытываю те же чувства, как при разлуке с самым близким, дорогим и любимым в жизни».[589]

И действительно, впоследствии Колчак с волнением и грустью вспоминал это время. Как-то раз в письме Тимирёвой он отметил: «Это был один из хороших периодов моей жизни. Рижский залив, Минная дивизия, совместные операции с сухопутными войсками, Радко-Дмитриев, Непенин, наконец, возвращение и встреча с Вами, с милой, обожаемой Анной Васильевной».[590]

С собой на Черноморский флот Колчак пригласил капитана 1-го ранга М. И. Смирнова, который когда-то состоял в той роте, в которой гардемарин Колчак был фельдфебелем. Затем они вместе служили в Моргенштабе, а во время войны Смирнов в качестве наблюдателя присутствовал при Дарданелльской операции англо-французского флота, длившейся с 19 февраля 1915 года по 9 января 1916 года и закончившейся неудачей. Колчак предложил Смирнову должность флаг-капитана по оперативной части, которую когда-то сам занимал при Эссене. «Я считаю, – сказал он, – что командующий флотом и флаг-капитан должны иметь одинаковые взгляды на ведение войны, я знаю ваши взгляды и потому предлагаю вам ехать со мной». Смирнов без колебаний согласился.[591]

Из Ставки в Ревель за Колчаком прибыл А. Д. Бубнов, которого Колчак тоже хорошо знал по службе в Моргенштабе. Друзья и единомышленники, Колчак, Смирнов и Бубнов вместе выехали в Ставку, которая теперь располагалась в Могилёве, и по дороге Бубнов подробно обрисовал обстановку на Чёрном море. Втроём они обсуждали планы ближайших операций, перспективы на будущее и пришли к единому мнению.[592]

В начале сентября 1916 года, когда Колчак был уже на Чёрном море, командующим Балтийским флотом был назначен А. И. Непенин. Первое дело, с которого он начал, было подтягивание дисциплины среди офицеров и матросов. Это, конечно, было необходимо. Но, к сожалению, как говорят, Непенин подошёл к вопросу несколько формально. Отдавать честь и вытягиваться во фрунт перед мчащимся автомобилем командующего – это было не самое главное, да во время войны этому и не придавалось большого значения. Глубинные же истоки начинавшегося развала не были выявлены и блокированы. А суровый педантизм, с которым Непенин стал поддерживать внешние признаки дисциплины, сделали его непопулярным среди матросов и отчасти даже младших офицеров.[593]

Командующий Черноморским флотом

Николай II приехал в Могилёв 23 августа 1915 года и на следующий день сменил Николая Николаевича на посту главнокомандующего. Поселился в губернаторском доме. Неподалёку, в здании губернского правления, размещался штаб. Там жил начальник штаба, генерал М. В. Алексеев. Императорская семья оставалась в Царском Селе. Но государь не мог долгое время находиться вне её круга. Он часто ездил в Царское Село, а потом стал забирать с собой в Ставку Алексея на долгие месяцы. Александра Фёдоровна приезжала с дочерьми на короткое время – обычно для того, чтобы склонить государя на какое-то решение или, наоборот, удержать от нежелательного шага – и тотчас же уезжала. Видимо, она знала, что в Ставке её не любят. Распутин там никогда не показывался.

В эти годы императорскую семью уже трудно было назвать образцовой. Николай II постарел и осунулся. За ним стала замечаться прежде совершенно несвойственная ему нервозность. Александра Фёдоровна уже не выглядела счастливой матерью многочисленного семейства. «Теперь на меня смотрела трагическая женщина с упрямым подбородком и куда-то ушедшими вовнутрь себя глазами. У ней чувствовалась какая-то назойливая мысль, которая её никогда не оставляла», – вспоминал адмирал Д. В. Ненюков, видевший её в Ставке. Наследника Алексея Николаевича постоянная его болезнь преследовала буквально по пятам. Стоило неловко протянуть ногу – и начиналось внутреннее кровотечение в паху. Пустяковый насморк оборачивался тем, что из носа начинала идти кровь. Самую жизнерадостную часть семейства составляли дочери. Однако старшая уже явно засиделась в девичестве. Заневестились и другие. Но о их замужестве родители, похоже, не думали.[594] Императорская семья превратилась в какую-то замкнутую ячейку без входов и выходов.