Адмирал Колчак, верховный правитель России

Утром 18 ноября собралось экстренное заседание Совета министров. Вологодский сообщил об аресте двух членов Директории. Пепеляев отметил в дневнике, что сначала дело не клеилось и «могло всё лопнуть», но Михайлов попросил перерыва, «поработал» с министрами, и вторая часть заседания прошла более организованно. Было отвергнуто предложение Вологодского арестовать Красильникова. Особенно резко возражал Г. К. Гинс, который заявил, что Красильников «сделал то, что давно надо было сделать», а у Совета министров нет таких сил, чтобы арестовать заговорщиков. Были и другие выступления в этом же духе. В ходе прений Виноградов вдруг заявил, что слагает с себя обязанности члена Директории.[968] Это означало, что Директория окончательно развалилась.

Констатируя этот факт, Совет министров в своём постановлении отметил, что Временное Всероссийское правительство (Директория) «с самого своего возникновения, не имея единства воли и действия, не пользовалось в глазах населения и армии должным авторитетом» и что «после происшедшего оно ещё в меньшей мере способно поддерживать порядок и спокойствие в государстве». Исходя из этого, Совет министров объявил Директорию прекратившей свою деятельность и взял на себя всю полноту государственной власти.[969]

Возник вопрос: что делать с этой властью? Возвращаться ли к прежнему положению, когда всё решало Сибирское правительство? Большинство было против этого, ибо правительство – это увеличенная в размерах Директория. Здесь ещё труднее добиться единства воли и действия. «Оставалось как будто только одно: диктатура», – вспоминал Серебренников.

В этом смысле и высказался Колчак. Серебренников писал, что произнесённая им речь по существу была программной. «Колчак, как я потом убедился, – добавлял он, – мог временами говорить хорошо и сильно, действуя на слушателей убеждённостью и большой искренностью своих слов. И на этот раз он говорил весьма убедительно и сильно».[970]

После этого правительство рассмотрело заранее заготовленный проект «Положения о временном устройстве власти в России». В первом пункте говорилось: «Осуществление верховной государственной власти временно принадлежит верховному правителю». Ему же подчинялись все вооружённые силы государства (п. 2). Согласно пункту 4, все проекты законов и указов должны были рассматриваться в Совете министров и, по одобрении их, восходить на утверждение верховного правителя».[971]

Когда Совет министров большинством голосов одобрил это «Положение», председатель правительства Вологодский и его заместитель Виноградов заявили о своей отставке. Виноградова особо не удерживали. К Вологодскому же все бросились с уговорами. Он расчувствовался, прослезился – и остался.[972]

Затем приступили к выборам верховного правителя. Розанов, присутствовавший на заседании, предложил Болдырева. Его кандидатуру поддержал и Колчак. Устругов, министр путей сообщения, выдвинул Хорвата. Был выдвинут и Колчак. Когда началось обсуждение кандидатур, его попросили выйти из комнаты. Обсуждение, как вспоминал Колчак, шло долго. Возможно, ему, ожидавшему в кабинете Вологодского, это только так показалось.[973] Согласно приложенному к журналу заседания «Листу закрытой баллотировки» из 14 избирательных записок с именем Колчака оказалось 13. За Болдырева проголосовал, видимо, только Вологодский. Сам он потом писал, что голосовал за Хорвата, но, наверно, перепутал.[974]

Самый левый член правительства, министр труда Л. И. Шумиловский впоследствии не побоялся перед лицом большевистского трибунала произнести следующие слова:

«Я считал, что адмирал Колчак, как сильная личность, сможет сдержать военную среду и предохранить государство от тех потрясений, которые неизбежно грозили справа. Эти мотивы – популярность в демократических странах – Америке и Англии, умение поставить себя в военной среде, подтверждённое его положением в Черноморском флоте, – и заставили меня подать голос за него. Я видел в этом гарантию, что те страшные события, которые происходили перед этим и которые только что произошли, не повторятся. Я голосовал за Колчака как за единственный выход из создавшегося тяжёлого положения… как за меньшее из зол…Я потом пришёл к убеждению, что он плохой верховный правитель. Но я считал его безукоризненно честным человеком. И ни одного факта, который бы разбил мою веру [в него], за весь период мне не удалось узнать».[975]

Когда Колчака пригласили в заседание и ознакомили с результатами голосования, он заявил, что «принимает избрание его от Совета министров в верховные правители и что он в политике своей не пойдёт ни по пути партийности, ни по пути реакции, а главной задачей своей государственной работы, в тесном единении с Советом министров, поставит организацию и снабжение армии, поддержание в стране законности и порядка и охрану демократического строя». В этом же заседании Совет министров присвоил Колчаку звание Адмирала Флота (полного адмирала).[976]