Адмирал Колчак, верховный правитель России

Отдыхающие медведи встречали охотников, почёсываясь и позёвывая. А некоторые, заслышав шум и выстрелы, шли полюбопытствовать из глубины острова. Стреляли почти все. Даже повар Фома успел отличиться. Охотники часто не могут вовремя остановиться: было убито 10 медведей (лишь пятерым удалось убежать). Медвежатина была подана к столу, но восторгов не вызвала. «Если точно определить вкус медвежатины, то я должен сказать по совести, что мясо вкусно, но противно», – писал Толль. До отхода «Зари» успели разделать и переправить на судно только пять туш, остальные пришлось бросить.[105] После этого Толль стал придерживать охотничьи страсти: к чему бить больше, чем можно унести?!

5 августа «Заря» снялась с якоря и взяла курс к берегам Таймырского полуострова. Судно поднималось в высокие широты. Ледовая обстановка становилась всё труднее. Когда достигли Таймыра, плавание в открытом море стало невозможным. Удавалось продолжать путь только в шхерах, между высокими и плоскими островками. Но в многочисленных проливах подстерегала мель. Однажды просидели на какой-то банке чуть ли не сутки, испробовали все способы, чтобы сняться, работали до изнеможения всем составом экспедиции. Съехали на глубину только с приливом. После этого часов на шесть Толль разрешил всем отдыхать.[106]

Борьба со льдом приняла изнурительный и безнадёжный характер. Судно пыталось пробиться на северо-восток, а льды теснили его назад. Несколько раз «Заря» оказывалась запертой в какой-нибудь бухте или фиорде. Однажды простояли 19 дней. Собирались уже остаться здесь на зимовку, но вдруг распахнулись ледовые двери, вспыхнули новые надежды, судно снялось с якоря. И снова в бесплодной борьбе со льдом сжигались тонны драгоценного угля.

Только теперь Толль по-настоящему оценил, как повезло в своё время Норденшельду. Тогда дули северо-восточные ветры, было гораздо холоднее. Но эти же ветры удерживали у берегов тёплые воды, приносимые в Арктику Обью и Енисеем. За одну навигацию «Вега» обогнула мыс Челюскин и дошла чуть ли не до Чукотки. Теперь было относительно тепло, но юго-западные ветры угоняли далеко в океан воды великих сибирских рек, а с тыла, из океана, к берегам Сибири заходили тяжёлые многолетние льды.[107]

Между тем тундра пустела. Уходили на юг стада оленей, улетали птицы. В ночь на 4 сентября путешественники впервые увидели северное сияние, протянувшееся с юга на северо-запад полосой слабо полыхающих желтовато-зелёных лучей. А в другой раз, тоже вечером, в кают-компанию вбежал вахтенный: «Впереди виден огонь!» Все бросились на палубу. Неужели это «Ермак», пробившийся к полюсу «напролом», возвращается назад? Может, адмирал Макаров поделится углём? Сквозь полосу тумана был виден далёкий пурпурный огонёк. Приглядевшись, Зеберг сказал, что это Венера.[108]

22 сентября 1900 года «Заря» остановилась на зимовку близ бухты Колина Арчера,[109] названной Нансеном в честь того самого судостроителя, на верфи которого переоборудовалась «Заря».

* * *

На Таймыре экспедиция оказалась полностью оторванной от человеческой цивилизации. Здесь не было даже ненецких кочевий. Сами ненцы, по рассказам Толля, объясняли это тем, что их не пускают туда медведи: «Когда мы приходим, они собираются вместе и прогоняют нас». Белых медведей они считали как бы особым народом, имеющим свою территорию.[110]

Начало зимовки было отмечено небольшой пирушкой. В кают-компании пили шампанское и коньяк, команде выдали пиво. После этого Толль установил строгий закон: спиртное только по праздникам.

«Заря» вскоре вмёрзла в лёд. Собак переселили на берег, стали ходить на лыжах и строить из снега метеорологическую станцию. Потолок и стены в ней завесили парусами, чтобы не капала сверху вода, когда нагревался воздух от человеческого дыхания и керосиновой лампы. С судна на станцию протянули телефон. Дежурство на станции было круглосуточное, показания приборов снимали каждый час.

И всё же Толля не оставляла мысль побывать на восточном Таймыре. Чтобы добраться туда кратчайшим путём, надо было пересечь по тундре с запада на восток полуостров Челюскина. Эта экспедиция намечалась на весну 1901 года. Но без промежуточного склада достичь восточного берега было невозможно. И Толль решил заложить такой склад до наступления полярной ночи.

10 октября собрались в путь две тяжело нагруженные нарты. На одной ехал Толль, а каюром был Расторгуев, на другой – Колчак с кочегаром Носовым. Провожать вышла вся экспедиция. Раздался свист, и собачья стая с диким воем рванула вперёд. Толль успел вскочить на полозья, а Колчак ловко взобрался на высоко нагруженные сани, как на грот-мачту, и уселся на самом верху.