Адмирал Корнилов

В марте 1868 года в «Морском сборнике» появляется статья Н.Рыкачёва по поводу «Записок севастопольца». Рыкачёв стремится воссоздать образ Корнилова, «если возможно, из того же материала, которым пользовался автор (аноним. — С.К.)»: «Таким можно изобразить Корнилова, пользуясь красками автора «Записок севастопольца»: Из этих отрывочных фраз перед читателем возникает образ необыкновенно энергического, талантливого и способного военного человека. Его военные дарования и необыкновенная деятельность известна всем… Он наследник знаменитого Лазарева, и он знает, какую нравственную ответственность берёт на себя вместе с этим наследством… Наследство выпадает ему на долю в минуту самую критическую. Сильно пахнет войною. Чёрное море курится от дыма пробных выстрелов. Но Корнилов не упадает духом, он работает ещё сильнее».

Рыкачёв, отдавая должное его несомненно блестящим талантам, выводит и чисто человеческие качества адмирала, тактично касаясь такой тонкой материи, как служебное честолюбие: «…В лихорадочной деятельности Владимира Алексеевича, появляющегося почти одновременно в Николаеве и в Севастополе и успевающего в то же время выследить турецкий флот, взять приз после упорного боя и затем готовиться к защите Севастополя и Крыма, — мы видим только понятное военное честолюбие человека, которому был поручен… Черноморский флот, завещанный ему же М.П.Лазаревым, преемником Грейга». Рыкачёв снова возвращается к этому мотиву несколькими страницами позже: «…Мы уже говорили, что не берём на себя смелость определить те чувства, которые руководили адмиралом Корниловым… Мы даже допускаем мысль, что честолюбивый, энергический, умный и талантливый начальник штаба Черноморского флота скорбел душой,что ему не удалось принять участие в славном морском сражении, при подготовке которого он сделал так много. Соревнование не есть зависть. В этом случае мы верим в соревнование и не допускаем зависти. Нам известно положительно, что Корнилов первым отдавал должную справедливость значению Синопского боя. Он не только в Севастополе говорил с увлечением о поведении нашего флота и наших адмиралов в Синопе, но успевал ещё при всех своих громадных трудах извещать своих далёких знакомых и друзей о славном сражении, о котором писал сам с увлечением, с восторгом. Такое письмо было написано им вскоре после сражения к командиру фрегата «Диана», капитану С.С.Лесовскому, находившемуся в то время на пути из Рио-Жанейро в Тихий океан».

Итак, перед нами «портрет после реставрации». На этом можно было бы и закончить. Но хочется внести одно дополнение. Статья «Русского Архива», получившая такую скандальную известность, думается, появилась не случайно. Предположение выступавших против неё о том, что она была вызвана «чувством зависти, злости к мизантропическим, больным настроением ума», отнюдь не исключается, но кажется малоубедительным и немного наивным объяснением. Конечно, это останется областью домыслов, но, должно быть, в русском обществе были лица, заинтересованные в том, чтобы очернить славу недавних героев.

В статье капитан-лейтенанта Ф.Нарбута читаем такую фразу: «Пусть пишут все, кто что знает о знаменитой обороне Севастополя и о деяниях черноморцев, правда выяснится сама… но зачем же скрывать своё имя в таком случае?» Словно в ответ на это иронически замечает Рыкачёв: «Мне решительно неизвестно, кто автор рассматриваемой статьи. Но должен быть русский, потому что устыдился подписать своё имя под таким творением».

Вот что писал капитан-лейтенант Афанасьев в «Ответе моряка» «Русскому Архиву»: «Это поразительное явление (статья анонима. — С. К.)ещё более возбуждает чувство крайней обиды, что оно прикрыто знаменем «Русского Архива», который, по подстрочному замечанию редакции, признал полезным закрепить печатью эти отрывки в том убеждении, что они будут иметь цену на весах последующей беспристрастной истории.Мы понимаем, что «Русский Архив» есть сборник материалов для русской истории и было бы странно с нашей стороны требовать от него исторической критики для очистки помещаемых в нём статей, но мы совершенно вправе ожидать от всякой редакции деликатности, требовать, чтобы заявлением очевидно ложного отзыва о наших адмиралах без имени автора и, следовательно, на полную ответственность редакции, не раздражали в нас чувства справедливости».

Возникает вполне обоснованное предположение, что аноним был поддержан в «Русском Архиве» и что он был не одинок. На эту же мысль наводит и отрывок одной из статей: «…решается идти один, невооружённый, жалкий против поднявшейся бури всего самого честного и горячего, что встаёт на него поголовно». Именно эта его «единичность» и кажется странной.