Адмирал Корнилов

«И меня крайне огорчила эта сплетня или, лучше сказать, гнусная клевета. Напиши, дорогой мой друг, во-первых, что никто столько не ценит и не уважает самоотвержения и заслуг вице-адмирала Корнилова, как я, что он только один после покойного адмирала может поддержать Черноморский флот и направить его к славе; я с ним в самых дружеских отношениях, и, конечно, мы достойно друг друга разделим предстоящую нам участь».

…Из письма П.В.Воеводского Н.Ф.Рейнеке:

«Я говорю насчёт николаевских слухов, что Павел Степанович осуждает действия Владимира Алексеевича, даже при молодёжи. Он поручил мне передать вам, что это чистая и бессовестная ложь, распускаемая самыми беспорядочными людьми. С своей стороны я могу только сказать, что в настоящее время отношения дядюшки с начальником штаба самые лучшие. Со времени выхода «Константина» в море, последний живёт даже покамест в его доме…»

…Из воспоминаний А.П.Жандра:

«Нашлись люди, которые стали жужжать Нахимову, что Корнилов распоряжается его эскадрой, как своей, — и самолюбие флагмана, старшего в чине, заговорило на мгновение. Вот источник носившихся в то время слухов о несогласиях между двумя всеми уважаемыми адмиралами. По моей специальной обязанности я часто был послан к Нахимову, хорошо знакомому мне лично, и могу утвердительно сказать, что оба адмирала слишком горячо любили службу, слишком свято понимали свой долг для того, чтобы из пустого тщеславия не помогать друг другу в общем деле — пользе и чести России. Павел Степанович, считая впереди всего пользу Черноморского флота, всегда с радостью содействовал Корнилову. Таким образом дружеские отношения адмиралов укреплялись, и в продолжение всего лета 1854 г. Нахимов был принят как родной в семействе Владимира Алексеевича».

Против Корнилова — человека чести, не терпевшего казнокрадов и бездельников, которые были, главным образом, среди офицеров береговой службы, особенно интендантского управления, пользовавшегося покровительством Берха, — постоянно вели скрытую и открытую борьбу; его кипучая деятельность, неиссякаемая, как казалось, энергия, страстная нетерпимость к нерадивым и строгая требовательность не могли нравиться людям, у которых было «рыльце в пушку». Но те, кто, как он, самозабвенно отдавал всего себя делу на благо флота, уважали и даже восхищались им: