Адмирал Л. М. Галлер<br />Жизнь и флотоводческая деятельность

Снова Галлер в Ленинграде. Сестры расспрашивают о плавании на линкоре, рассматривают фотографии, на которых корабль преодолевает штормовую волну, и ужасаются мощи морской стихии. Они любуются золотыми часами с дарственной надписью — наградой брату от Реввоенсовета СССР. Какой замечательный моряк Левушка, их надежда и опора! Но Лев Михайлович просит отложить расспросы: нужно спешить в штаб, чтобы доложить наморси Викторову о походе.

Михаил Владимирович Викторов принимает Галлера немедленно, и они долго говорят о прошедшем походе, о том, как идет строительство и проектирование новых кораблей. Будущее флота волнует обоих. «На подлодках „барсах“ ходить в море уже опасно: одна неисправность за другой, — говорит наморси. — Хорошо, что к концу года поступит первая новая лодка — „Декабрист“, вслед за ней пойдут и другие. Да, скоро будет приказ — дивизион строящихся сторожевиков войдет в вашу дивизию…» Викторов неожиданно умолкает, хмурится. Лев Михайлович понимает, что его одолевают невеселые думы. В чем дело? Наморси всегда так уверен в себе…

Галлер вновь вступает в должность командира дивизии. Он проверяет ход модернизации «Марата» и требует от завода ускорить работы. Надев комбинезон, обходит строящийся «Ураган» — головной сторожевик. Лев Михайлович вошел в рабочий ритм, дел много, но все-таки нет-нет да вспоминает наморси. Быть может, дурное настроение Викторова из-за слухов о замене его В. М. Орловым, ныне начальником Морских сил Черного моря?

Что такие слухи были (а дыма без огня, как известно, не бывает), свидетельствуют архивные документы. В январе 1930 года Г. П. Киреев получил донесение от ОГПУ[177] о негативной реакции командиров из бывших офицеров на замену Б. Б. Жерве и некоторых лиц начальствующего состава («…У Душенова мало опыта»), о разговорах среди «бывших», что их не посылают на учебу в Военно-морскую академию, не продвигают по службе («Собираются нас заменять»). О наморси Викторове в донесении указывалось, что из-за слухов о замене его Орловым «заметно упал духом». «Вечерами раскладывает пасьянс, что за ним наблюдается тогда, когда он собирается с мыслями по разработке каких-либо серьезных вопросов». И кроме того, «высказывает мнение о несогласии с политической линией нашего правительства (в лице Сталина) по вопросам индустриализации страны, указывая, что он не правый уклонист, но чувствует в проведении 5-летнего плана перегиб палки». Несогласие «с линией» — это уже весьма серьезно… В то время, однако, тучи над М. В. Викторовым хотя и сгустились, но гром не грянул. Не сыграло ли тут роль то, что донесение прежде всего попало к члену Военного совета Г. П. Кирееву?

Григорий Петрович Киреев делал многое, чтобы сохранить, защитить нужные флоту опытные кадры начальствующего состава, помочь в работе, дать почувствовать, что бывшие офицеры пользуются полным доверием. Надо думать, именно Киреев способствовал принятию в начале октября 1930 года кандидатами в члены ВКП(б) В. М. Викторова и Л. М. Галлера. Льва Михайловича принимали в кандидаты партии на линкоре «Октябрьская революция», коммунисты проголосовали дружно, а до этого сказали много добрых слов о начдиве…

В то время Киреева заботило усиление флотов других стран на Балтике новыми кораблями и промедление с пополнением отечественных Морских Сил. 19 апреля 1930 года он пишет об этом секретное письмо С. М. Кирову[178], предлагает принять решительные меры по укреплению нашего флота на Балтике, ускорить строительство военных кораблей на ленинградских заводах, решить вопрос о восстановлении линкора «Фрунзе» и начале проектирования новых боевых кораблей.

Предстоящее вступление в строй и последующее освоение новых подводных лодок, сторожевиков и торпедных катеров было невозможно без создания деловой обстановки на флоте, без мобилизации на решение этой задачи всего личного состава. Это не мог не понимать Г. П. Киреев. Это понимал, конечно, Л. М. Галлер. Но получилось так, что конец 1930 года был отмечен разгромом значительной части командных кадров. С 15 октября началась волна арестов на кораблях, в штабе флота, в Военно-морской академии и училищах, других учреждениях. Не смог, очевидно, Киреев выстоять против напора ОГПУ…

А ведь в первых числах февраля того же года более пятисот человек начальствующего состава флота собрались в Кронштадте, чтобы выразить протест «против подлой клеветы белогвардейцев», оповестивших в зарубежной прессе о массовых арестах командиров в Красной Армии и Красном Флоте[179]. С сообщением о провокации выступил тогда Л. А. Поленов, командир крейсера «Аврора». Многие говорили в тот день о преданности Советской власти и партии большевиков. Говорили искренне и горячо. Но какое до этого было дело тем, кто плел сеть для мнимых участников несуществующего «заговора», так славно продолжающего «шахтинский» процесс!

Теперь мы знаем, что арестованным предъявляли обвинения в деятельности, связанной с мифической «промпартией». Процесс главных ее «участников» проходил в Москве с 25 ноября по 7 декабря 1930 года.