Адмирал Макаров

Макаров почувствовал себя на свободе. Настало время действовать.

Сопровождаемый криками «ура» сотен провожающих, ранним солнечным утром «Константин» покидал Севастополь. В намерения Макарова входило прежде всего осмотреть крымские берега. Но турок здесь не оказалось, и Макаров решил идти на юг, в Батум, куда, по имевшимся сведениям, турки переправили войска для своей анатолийской армии. По пути к цели своего похода Макаров останавливал все встречные суда, выясняя, где находится неприятель. Но все отговаривались незнанием. «Константин» направился в Поти. Но и в Поти турецких кораблей не оказалось. Они уже побывали здесь накануне, подвергли бомбардировке город и ушли на рассвете. Решив, что турки должны быть в Батуме, Макаров направился туда.

Солнце клонилось к западу. «Константин», уменьшив ход, медленно приближался к батумским берегам. В 9 часов 45 минут вечера на расстоянии семи миль от Батума остановили машину. В полном порядке и при полной тишине спустили на воду катера, и они направились к рейду. Во главе группы катеров шел катер «Минер». Командование этим катером Макаров взял на себя. За ним следовал катер «Чесма» под командой минного офицера «Константина» лейтенанта Зацаренного, далее — «Синоп» и «Наварин» (командиры: лейтенант Писаревский и мичман Подъяпольский).

Вдали замелькали огоньки неприятельского судна. Макаров приказал катеру «Чесма», обладавшему наилучшим ходом, атаковать неприятеля. Остальные катера должны были приготовиться к атаке других турецких кораблей. Командир «Чесмы» лейтенант Зацаренный, спустив в воду пироксилиновую мину и ведя ее на буксире, дал полный ход и бросился в атаку. Затаив дыхание, ожидал Макаров взрыва. Тем временем на турецком корабле забили тревогу, был открыт бешеный огонь по катеру. Макаров не мог понять, что произошло. Мимо катера, на котором он находился, осыпаемая картечью и ружейными пулями, пронеслась «Чесма», за ней, догоняя ее, следовал турецкий корабль.

С «Чесмы» что-то кричали. Макаров прислушался. То был голос Зацаренного:

— Неудача Мина не взорвалась! — кричал он.

Тогда решил действовать сам Макаров. Но турки уже заметили катер и открыли по нему ружейный огонь. Пришлось отойти в сторону, чтобы изготовиться к атаке. Не обстрелянные еще люди, находясь все время под градом свистящих пуль, несколько растерялись и замешкались с подготовкой мины. Момент для молниеносной атаки был упущен. «Это же самое замешательство людей при первых выстрелах, — откровенно признается Макаров, — вероятно, было причиной невзрыва мины и на катере „Чесма“. Неприятельский пароход, дав полный ход вперед, скрылся».

Оставаться на рейде было и бесполезно и опасно. В Батуме забили тревогу, взвились сигнальные ракеты, погасли огни на маяке и в городе. «Нападение на Батумский рейд, когда все суда извещены и везде будут целую ночь стоять в полной готовности, я считал неблагоразумным, и решил отступать», — доносил Макаров.

Макаров приказал дать сигнал катерам возвращаться. Но кроме «Наварина» к «Минеру», на котором был Макаров, никто не подошел. Сигналы повторились еще несколько раз. До двух с половиной часов утра ждали катеров, но их не было. Отсутствие катеров не внушало Макарову большой тревоги. Было условленно, что в случае, если связь с «Константином» будет потеряна и катера не смогут его быстро разыскать, они направятся в Поти. Решив, что так именно и случилось, Макаров поднял на палубу катера «Минер» и «Наварин» и приказал идти в Севастополь.

Неудачная экспедиция «Константина», его отсутствие в течение трех суток и исчезновение двух катеров произвели неблагоприятное впечатление в Севастополе. Недоброжелатели Макарова, осуждавшие задуманный им план нападения на турецкие суда и называвшие этот план безумием, снова стали доказывать несостоятельность минных атак. «Пусть рискует собой, но нельзя же так рисковать людьми и пароходами в надежде заработать себе Георгия. Куда девались катера, отчего нет от них никаких вестей, почему они брошены командиром на произвол?»

Что бы ни было причиной осечки мины — неисправность присланного из Кронштадта запала или неопытность командира, — первая неудача доставила Макарову много неприятностей. Ночная экспедиция катеров, кончившаяся безуспешно, имела тяжелые последствия для всей последующей деятельности «Константина». Если бы мина взорвалась, то положение Макарова сразу же укрепилось бы. Один из биографов С. О. Макарова, Ф. Ф. Врангель, пишет об этом так: «Ему (Макарову. — Б. О.) не приходилось бы отвоевывать каждый самостоятельный шаг от недоверчивого начальства; его бы не посылали в бесплодные совместные плавания и не отвлекали бы транспортною службой от прямого своего дела, не держали бы столько месяцев мины Уайтхеда на складе, вместо того, чтобы дать их в руки человека, не упустившего бы случая применить их к делу».

Однако самого Макарова и его помощников неудача не разочаровала. Они видели свои ошибки и многому научились, а желание снова сразиться с неприятелем и победить ни у кого из состава экипажа не исчезло, а, наоборот, усилилось.