Адмирал Макаров<br />(«В море — значит дома!»)

— Весь во внимании, Корней Дорофеич, слушаю вас, — вежливо откликнулся Макаров.

— Не могу никак закавыку одну разрешить: канаты-то какие возьмём? Манильские пеньковые али, может, сизальские? — боцман добродушно усмехался в бороду и внимательно ждал ответа командира.

— Думаю, манильские. Они самые прочные и гибкие и гниению не подвержены. И лёгкие при этом, матросам сподручнее управляться будет. Как считаете? — лейтенант, конечно же, понял, что старый боцман проверяет его знания, и решил немного подыграть ему.

— И я так считаю! — Дорофеич расплылся в улыбке от такого чёткого и правильного ответа командира.

— Ну и добро! — улыбнулся командир.

Через полчаса весь экипаж уже знал мнение боцмана: «Командир-то наш, Степан Осипыч, — светлая голова!»

Каждый день и каждую ночь моряки проводили в непрерывных учениях и тренировках. Макаров не уставал повторять: «Боевой корабль — это живой организм. И как подобает здоровому организму, каждый его орган должен действовать чётко и правильно. Малейшее недомогание приведёт к гибели!» Экипаж без устали тренировался, добиваясь быстроты и слаженности действий, пока наконец-то не наступило время выйти в море на боевую операцию.

Морские партизаны

Ночи на Чёрном море тёмные, и яркие звезды в пугающей бездонности неба похожи на холодные льдинки. Броненосцы турецкого флота стояли на рейде. Однако караульная служба у них была налажена из рук вон плохо. Разомлев от дневной жары, вахтенные[6]* лениво прогуливались по палубе, постоянно зевая и считая часы до окончания вахты, либо, собравшись в кружок, громко переговаривались и хохотали. Никакого внимания к тому, что происходит вблизи корабля! Турки рассуждали просто: флота у русских нет, а значит, и волноваться не стоит. И вдруг следом за очередным взрывом хохота шарахнул самый настоящий взрыв!

Рядом с бортом поднялся водяной столб, корабль вздрогнул. Турки в ужасе забегали по палубе, голося что есть мочи, из всех дверей выскакивали сонные неодетые матросы, свистели дудки боцманов, хлопали стальные двери.

Паника на борту турецкого броненосца стала ещё сильнее, когда корабль начал крениться на один борт. Матросы беспорядочно бегали по палубе, то и дело натыкаясь на офицеров. Те пытались отдавать какие-то команды, но их никто не слушал. На мостике одиноко метался забытый всеми сигнальщик. Он совсем уже было собрался сигануть с высоты в море, как вдруг заметил неподалёку тень какого-то корабля. А вот и ещё три тени, только поменьше, так же неслышно скользнули во тьме. «У-у-у, шайтан», — прошептал турок и в ужасе пополз вниз по трапу.

В то же самое время лейтенанту Макарову уже доложили, что все три катера благополучно вернулись и подняты на борт; убитых и раненых нет. Степан Осипович только кивнул, не отрываясь от бинокля. На мостике «Константина» было темно. На пароходе были наглухо закрыты и задраены все двери и иллюминаторы, даже щели были заткнуты длинными полосками из войлока. Офицеры, подсвечивая себе маленькими карманными фонариками, собрались под мостиком.

— Ну как, получилось? — тихо спросил Макаров.

— Отменно! Мы на катере подошли к броненосцу вплотную и атаковали минным зарядом на длинном шесте. Мина сработала отлично! Я сам видел пробоину в борту, — торопливым шёпотом докладывал лейтенант Зиновий Рождественский.

— У нас, русских, всегда была склонность к партизанской войне. По сути, мы сейчас уподобляемся партизанам Дениса Давыдова, нашего лихого героя Отечественной войны 1812 года. Только вместо сабель у нас — мины! — так же тихо произнёс Макаров.

Потом было ещё немало операций, где пароход «Константин» подтвердил своё право называться лучшим миноносцем. В бою около города Батума Макаров впервые применил против турецких кораблей самодвижущиеся мины — торпеды, только что поступившие на вооружение русского флота. Они представляли собой вытянутые металлические цилиндры, в передней части которых был заряд взрывчатого вещества. В движение торпеду приводил небольшой моторчик, работавший на сжатом воздухе. Торпеду опускали в воду с катера, заводили моторчик и направляли на вражеский корабль. Дальность действия торпеды составляла около одного километра, а скорость нового оружия была примерно пятнадцать-двадцать километров в час. На рейде Батума катера Макарова двумя удачными торпедными выстрелами отправили на дно турецкий сторожевой корабль «Интибах».

Применение минного оружия стало новым словом в тактике морского боя. На многих флотах мира тактику Макарова стали изучать в морских академиях, а Степана Осиповича считали новатором в военно-морском деле.

Первый российский ледокол