Адмирал Нимиц

Нимиц снова написал: «Это — большая ответственность, и я сделаю все, чтобы оправдать оказанное мне доверие».

Нэнси вырвала и этот лист, сказав:

— А это оставлю себе я.

— А мне копию?! — потребовала Джоан, и адмирал, снова выписав слова, вручила лист ей.

Тогда, наконец, будущему командующему на Тихоокеанского флота разрешали написать копию заявления для себя и для прессы.

Глава 13. БОРЬБА ЗА ГУАДАЛКАНАЛ

В конце дня субботы 25 июля 1942 года трое молодых офицеров штаба Тихоокеанского флота поднялись на холм Макалапа к неподалеку от места жительства старших офицеров со смешанными чувствами рвения и тревоги. Лейтенанты Артур Бенедикт и Джон Г. Роенигк, переводчики с японского языка, и лейтенант резерва ВМС Джеймс Бассет, помощник офицера по связям с общественностью, собирались обедать с шефом в его апартаментах, большом обшитом вагонкой доме, который адмирал Нимиц занимал вместе с адмиралом Спрюэнсом, его новым начальником штаба, и с кэптеном Жендро, флотским хирургом.

Как только молодые люди повернули к дому, подъехал знакомый длинный черный «бьюик», и из него вышел адмирал Нимиц в белом кителе. Он возвращался со свадьбы. Лейтенанты решили погулять некоторое время неподалеку, чтобы у их начальника было время освежиться и, возможно, переодеть форму. Наконец они поднялись по трем лестничным пролетам, ведущим к дому, и были пропущены караульным морским пехотинцем и филиппинским поваром. Нимиц поспешил через комнату, поздоровался с гостями, сказав повару: «Сообщите мне, когда наверху будет готово».

Нимиц вывел гостей наружу через задний ход, чтобы показать домашнюю живность — собаку-полукровку и четырех мангуст в клетке. Последних поймали для того, чтобы Перес, филиппинский стюард, увлеченный таксидермист-любитель, набил из них чучела. Собака так и норовила откусить мангустам носы, лаяла и тянула влажную морду к клетке, а они повизгивали и рычали на неё.

Вернувшись внутрь, адмирал показал образец искусства стюарта, довольно коряво набитое чучело мангуста. Он сказал, что как-то раз у него в гостях было трое штабных офицеров, и Перес никак не мог поучаствовать в разговоре. Стюард был расстроен, но обещал кое-что смастерить, и вот что он сделал.

— Мы ели этого зверя, — сказал Нимиц. — Следующим утром мангуста, уже набитая, появилась на буфете. Мы и не знали, что мы едим.

Вошел повар и объявил, что «наверху» готово, после чего адмирал спросил лейтенантов, не хотят ли они выпить. Они, конечно, не отказались, и он повел их вверх по лестнице. По пути они прошли мимо рабочего стола адмирала и карт Тихоокеанского региона, закрепленных на чертежной доске, подпертой козлами. «Это — хобби», — сказал Нимиц с улыбкой.

Они вошли в маленькую затемненную комнату с пятью стульями с прямыми спинками и столом, на котором стояло две бутылки ликера, бутылка горькой настойки, фрукты для коктейля, ковш со льдом и поднос с закусками. «Бурбон или оке?» — спросил Нимиц.

— Я — поклонник бурбона, — сказал Бассетт. Бенедикт и Роенигк заказали оке — сокращение от «околехао», крепкого гавайского ликера. Нимиц выбрал бурбон, а из обоих ликеров приготовил коктейли, причем на ликер не поскупился. Позже они выпили еще по одной. «Крепкий, как пинок мула, — вспоминал Бассетт, — но великолепный».

Вскоре к ним присоединился адмирал Спрюэнс. Он взял приготовленный для него бокал томатного сока. Нимиц предложил подкрепить сок глотком оке. «Нет, — сказал Спрюэнс, — я не думаю, что это хорошо. Яд и противоядие в одном стакане? Нет, пожалуй, воздержусь».

Нимиц вспомнил, что Объединенная организация обслуживания (USO) хотела привезти на Гавайи актеров театра и кино, чтобы развлечь войска. Радоваться этому Нимицу не давало его предубеждение против женщин в зоне боевых действий. «Когда Эммонс сделает письменное заявление о том, что по его мнению, это место достаточно безопасно для присутствия посторонних, — сказал он, — вот тогда я дам добро на приезд этих кинозвезд, но не раньше».

«Говорю вам как старый подводник, — продолжал Нимиц, — Нет ничего в мире, что могло бы помешать японской лодке всплыть как-нибудь темной ночью у Гонолулу, выпустить 25–30 снарядов по береговым постройкам, а потом погрузиться и уйти малым ходом. Мы бы никогда ее не поймали. Конечно, я думаю, что сюда они никогда не доберутся, — здесь он имел в виду Перл-Харбор. — Я бы, например, не смог».

Спрюэнс согласился, что вражеские субмарины вряд ли проникнут в гавань. Нимиц проворчал: «Черт, я не знаю, чем эти японцы руководствуются на своих подлодках. Кажется, что они больше интересуются разведкой, чем потоплением наших судов, по крайней мере сейчас».

Кто-то вспомнил, что на островах проживают девять тысяч молодых людей японского происхождения. Нимиц высказал мнение, что их нужно призвать и послать на африканский фронт, где им не пришлось бы воевать с японцами. «Они — хорошие бойцы», — сказал он.