Адмирал Нимиц

Наконец адмирал сказал, что пришло время ложиться. Он не смог найти свой футляр из-под доски для криббеджа, и попросил Редмана положить доску в свой чемодан. Когда Редман открыл чемодан, Нимиц увидел великолепный охотничий нож, который лежал сверху.

— Ходите забрать его, адмирал? — спросил Редман. — Таких полно. Я найду себе еще один.

— Нет, — ответил Нимиц. — Я не могу забрать у вас такую замечательную вещь.

После этого Нимиц и Редман легли не раздеваясь — остальные уже спали — и натянули на себя одеяла. Следующим утром около семи часов они приземлились на аэродроме Хокинса. Это была старая японская взлетная полоса на Бетио, которая была расширена и переименована в честь офицера морской пехоты, убитого на Тарава.

Нимиц остался очень доволен поразительным восстановлением острова, который он последний раз видел в опустошенном состоянии. Если бы не искореженные пальмы, немногое говорило о том, что за несколько недель до этого там происходила самая ожесточенная из всех битв. Строительные войска хорошо поработали. Нимиц провел совещание с адмиралом Гувером и генералом Хейлом, и той ночью он и все сопровождавшие его замечательно выспались на посыльном судне «Кертисс», флагманском судне Гувера, которое ранее служило таковым для адмирала Фитча.

На следующий день Нимиц и сопровождающие офицеры вылетели на гидросамолете на Кваджалейн. По пути они пролетели над атоллом Макин, чтобы взглянуть на аэродром Старманна, новую полосу для бомбардировщиков на Бутаритари. Когда гидросамолет пролетал над островом Кваджалейн, пассажиров поразило то, что они увидели внизу. Казалось, что были сметены все деревья; видны были только фундаменты зданий, блокгаузов и дотов. Казалось, что в целости не осталось абсолютно ничего.

Самолет приземлился в лагуне. Когда Нимиц вышел на берег, к нему немедленно подскочили корреспонденты.

— Что вы думаете об острове? — был первый вопрос.

— Джентльмены, — ответил Нимиц, — это — худшая картина опустошения, которую я когда-либо видел — после техасского пикника.

Когда Нимиц в ходе этого визита прошел от острова Кваджалейн до острова Намюр на эсминце, он был поражен размерами атолла Кваджалейн, самого большого атолла в мире. Эсминец делал больше 20 узлов, и на то, чтобы пересечь лагуну, у него ушло два часа. Северные острова, Рой и Намюр, соединенные полоской пляжа и дамбой, Нимиц застал в таком же опустошении, как и южный остров. Очевидно, Пятый флот изобрел способ подготовки к десантному штурму.

Спрюэнсу и Тернеру оставалось только восхититься тем, как адмирал Митшер руководил 58-м оперативным соединением. Главными достижениями были уничтожение всех вражеских самолетов на Маршалловых островах и поддержание аэродрома на острове Эниветок в состоянии постоянной воздушной тревоги, так что на него не мог сесть ни один самолет.

Нимиц обсудил с его командующими предстоящее нападение на Эниветок. Адмирал Хилл, как уже упоминалось, должен был командовать десантными войсками, а бригадный генерал морской пехоты Томас Э. Уотсон должен был командовать восьмитысячным штурмовым корпусом — это был резерв, который не был задействован при штурме Кваджалейна. Так как Эниветок находился только в 669 милях от Трука, 58-е оперативное соединение собиралось осуществлять поддержку штурма двумя путями. Одна из его тактических групп должна была находиться у атолла, чтобы осуществлять непосредственную поддержку, в то время как остальные три должны были совершить рейд на Трук. Была надежда, что угроза Труку вынудит Объединенный флот выйти из гавани и вступить в бой. Спрюэнс, с девятью авианосцами и шестью линейными кораблями, не имел никаких сомнений в том, что он мог нанести поражение любым силам, которые японцы могли выдвинуть против него. После этого, если представится возможность, часть 58-го оперативного соединения должна была совершить бросок к южным Марианским островам. Конечно же, самолеты группы должны были бомбить эти острова и уничтожить как можно больше самолетов, но их главная цель состояла в том, чтобы произвести аэрофотосъемку следующих целей наступления в центральной части Тихого океана — Сайпана, Тиниана и Гуама.

У Нимица было множество тем для обсуждения с его штабом, и поэтому по пути обратно у него уже не нашлось времени для криббеджа. Когда они с Редманом прибыли на машине домой — а их дома находились близко друг от друга, — Нимиц крикнул: «Редман, вышлите мне мою доску для криббеджа вместе с вашим счетом».

Редман так и сделал, и на следующий день в его кабинет вошел морской пехотинец-связной и положил на его столе 6 долларов 25 центов.

— Что это? — спросил Редман.

— Адмирал Нимиц попросил меня отдать это вам.

Командующий отдал свой карточный долг.

Редман, чувствуя себя слегка неловко из-за того, что босс ему «проигрался», вспомнил о своем охотничьем ноже, которым восхищался Нимиц. Ему сказали, что такие же ножи продавались в Перл-Харборе. Он послал за ножом, но тот оказался не в точности таким же, как тот, который он брал с собой на Кваджалейн.