Адмирал. Пенталогия

— Я давно знаю все причины, и меня смущает приглашение к русским.

— Тебя зовут пришельцы, а не русские.

— Да ладно! Ни для кого не секрет их связи с великороссами, империя Алексеевых захапала самый прибыльный бизнес.

— Твои слова пока только домыслы. Вот сядешь в новое кресло и восстановишь справедливость.

— А вдруг начнут принуждать?

— Смешной. И я тебя принуждаю, и меня принуждают. Во власти простое правило: не нравится — уходи.

— А сколько человек уехало из правительства Евросоюза?

— Где-то под сотню. Всем предложили посты в правительствах планет. Ты первый поднимешься так высоко.

В аэропорту прилёта Хайнца Ван Ломбера провели в зал дипломатического корпуса, где к нему сразу подошел статный китаец.

— Господин Ван Ломбер? Позвольте вас проводить.

Хайнц неприязненно посмотрел на него и постарался идти на шаг впереди. Он не любил китайцев, не любил негров, не любил спецслужбы и ненавидел русских. А его встретил китаец, от которого за километр несло армейской казармой. За стойкой паспортного контроля сидела миловидная женщина в форме полицейского офицера. В России пограничную службу традиционно несут казаки, а внутри страны функция пограничного контроля возложена на полицию. Он уже собрался доставать из кармана паспорт, как почудился оклик. Встретивший его китаец стоял у двери в противоположном конце зала и призывно махал рукой.

— Что за шутки? — возмутился Хайнц. — Почему вы мне сразу не сказали о другом выходе?

Вечно у русских бардак! Они все делают по-своему, не так, как нормальные люди! Сдерживая раздражение, Хайнц не торопясь пересек зал и вошел в услужливо открытую дверь. Короткий коридор, поворот и маленькая кабинка. Снова неприятное ощущение, как будто ему предложили войти в кабинку и закрыть глаза.

— Вы собираетесь меня проверить на наличие оружия? Пожалуйста, я законопослушный человек.

С этими словами он вошел в кабинку и ослеп от яркой вспышки. Ругательство вырвалось непроизвольно, а когда Хайнц проморгался, то увидел перед собой другого китайца, причем в военной форме Галактического альянса. И опять почудилось приглашение идти следом. Да что это такое! Какие игры задумали эти пришельцы? Фокусы гипноза тибетских монахов? Так он не маленький, давно знает, что все монастыри в горах по сути самые обычные секты, куда заманивают простачков для вытряхивания кошелька. Каждый шаг по коридору ухудшал и без того скверное настроение. Хайнц Ван Ломбер шел против своих собственных принципов. Он согласен работать на пришельцев. Да! Да! Да! Согласен! Ему интересна такая работа, где можно применить все свои знания и талант руководителя. Вместе с тем он предавал собственные идеалы, ибо с детства мечтал вернуть Нидерландам былое величие, когда его родина фактически повелевала всем миром.

Еще один поворот коридора открыл вид на парк, где в креслах сидели два человека, а между ними в воздухе висела самая что ни на есть настоящая голограмма. Одного он узнал сразу — это был президент Галактического альянса, второй — по виду европеец с непослушной седой шевелюрой. Они о чем-то оживленно спорили, но внимание Хайнца привлекала голограмма неизвестного созвездия. Картина неведомого уголка космоса поражала своим реализмом — можно было рассмотреть даже отдельные планеты. Тут он заметил другое изображение, где вокруг одинокой звезды вращались мириады астероидов. Стеклянные двери в парк автоматически открылись, и Хайнц замер. Лето! В парке щебетали птички, пчелы делали облет куста чайных роз, а он в зимнем пальто. В Нижнем Новгороде — минус двадцать два, в Брюсселе — плюс пять.

— А, господин Хайнц Ван Ломбер, — приветствовал гостя президент. — Добро пожаловать! Располагайтесь и познакомьтесь с председателем Сената господином Ирием Леуином.

Хайнц Ван Ломбер поклонился и выбрал ближнее к президенту кресло. Слуга-китаец взял его пальто и небольшой саквояж. Нет, тут что-то не так, это не зимний сад.

— Где я? — невольно вырвался вопрос.

— В президентском дворце, система Таразеда, планета Таразеда, более известная как Столица Тысячи Солнц.

— Как я сюда попал? — окончательно растерялся Хайнц.

— Вы слишком спешили и не дослушали инструктаж сопровождавшего вас лейтенанта.

— Да, я излишне перенервничал, — Хайнц вынужден был согласиться со словами президента.

— Не огорчайтесь, для жителей Земли здесь очень много непривычного. Адаптация произойдет через несколько месяцев.

Стоп! Хайнц встрепенулся. А ведь президент говорит на староголландском языке! Интересно, где он его смог выучить? Или разговоры о летающих тарелках и похищениях людей содержат в себе частичку правды? А в чем смысл? С орбиты соберешь намного больше информации, и лингвистической, и научной. Что могут рассказать несколько пленников? Да ничего! В какой школе учился да каким пальцем ковыряется у себя в носу. А здесь явная привычка так говорить. Президент не задумывается, подыскивая нужное слово, он спокойно разговаривает, причем применяет современные обороты, что на фоне староголландского языка порой слышится очень комично.