Адмирал Ушаков

12 июня утром турецкая эскадра, в которой насчитывалось семнадцать кораблей, шестнадцать фрегатов и много других судов, подошла к Гаджибею. Отсюда капудан-паша послал суда на разведку к о. Березани, но они были отогнаны крейсерами Лиманской флотилии, которые в свою очередь подходили к турецкому флоту и наблюдали за ним.

15 июня турецкий флот в числе пятидесяти семи судов лавировал между Гаджибеем и о. Березанью. 13 судов его подошли на вид Очакова и до ночи наблюдали за крепостью и движениями в лимане, а через десять дней турецкий флот, оставив часть судов у Гаджибея, снова появился перед Очаковом.

Но и на этот раз капудан-паша не решился даже обстрелять Очаков или завязать перестрелку с лиманскими судами. Турки держались осторожно. Видимо, не прошло ещё тяжёлое впечатление от поражения в лимане и особенно при Фидониси. Они даже не решались приблизиться к русским судам.

В конце нюня турецкий флот подходил к Севастополю, но скоро удалился на север.

Тщетно ожидал Ушаков из Херсона приказа об активных действиях Севастопольской эскадры. Войнович не спешил предпринять что-либо лично и не позволял Ушакову искать встречи с противником.

Ушаков не мог равнодушно сносить такое бездействие, в то время как турецкий флот ходил безнаказанно. Он обратился к Потёмкину с письмом, в котором изложил свои соображения. Ушаков обращал внимание на то обстоятельство, что турецкий флот разделён на части. Одна, меньшая часть его кораблей находилась на рейде у Гаджибея, другая — крейсировала между Очаковом и Крымским побережьем. Он предлагал напасть Севастопольской эскадрой на меньшую часть и потопить её. Если же нельзя совершить эту диверсию, то он рекомендовал совершить поход к берегам Анатолии.

По сведениям, в Синопе готовились к спуску нового корабля. По этому случаю ожидалось прибытие линейного корабля, двух фрегатов и несколько других судов со снаряжением. Ушаков предлагал уничтожить их. Кроме того, имелись данные о концентрации транспортных судов в других анатолийских портах для переброски войск в Анапу. Этому тоже следовало помешать. Диверсию Ушаков надеялся произвести раньше, чем успел бы прийти на помощь турецкий флот.

«Но если бы пришлось, — писал Ушаков, — повстречаться с неприятельским флотом, то и сему думаю в необходимом случае когда-нибудь быть должно»[135].

Потёмкин отложил на некоторое время предложения Ушакова и решил произвести при помощи флота другую операцию. Видя нерешительность Гуссейна в нападении на Очаков, он приказал Войновичу вместе с начальником очаковского гарнизона генерал-поручиком Гудовичем взять крепость Гаджибей. Нужно было очистить от войск противника побережье, находившееся в тылу действующей русской армии.

«Турки везде биты, боятся имени русского, отдают города казакам, тот же страх в них на море. Не должно оставлять в теперешней расстройке неприятеля без нанесения ему вреда на море», — подбодрял Потёмкин Войновича[136].

Войнович должен был с Лиманской эскадрой атаковать корабли противника на гаджибейском рейде и если не уничтожить, то по крайней мере заставить их удалиться[137]. Гаджибей был укреплён слабо. Он имел редут с двенадцатью пушками и гарнизон с тремястами солдат. Однако же при поддержке с моря гарнизон мог долго сопротивляться.

1 сентября план совместной атаки был разработан, и Войнович доносил Потёмкину: «Располагаем сделать атаку в одно время на море и на земле»[138].

3 сентября отряд Гудовича вышел из Очакова в направлении Гаджибея. Чтобы скрыть от противника свои намерения, отряд двигался ночью, скрываясь днём в складках местности и в камышах. Через десять дней передовая группа казаков подошла к Гаджибею и с хода атаковала редут. В короткой, но жаркой схватке укрепление было взято. Русская батарея из шестнадцати полевых пушек частым огнём отогнала турецкие корабли от берега. Два сильно повреждённых судна выбросились на берег, а команды их сдались в плен.

Войнович к моменту атаки Гаджибея, как было условлено, не пришёл с эскадрой, оправдываясь «наступлением бури». Он явно боялся встретиться с эскадрой капудан-паши, всё время крейсировавшего на виду Очакова и острова Тендры, и умышленно не вызвал Ушакова с Севастопольской эскадрой, как это ему приказывал Потёмкин, для атаки турецкого флота с двух сторон[139].

Через несколько дней капудан-паша, узнав о взятии Гаджибея, бросился к нему и с дальней дистанции открыл стрельбу по берегу. Однако ядра не долетали до цели и никакого вреда не причинили отряду Гудовича.

После безрезультатной стрельбы турецкий флот ушёл в море.

Войнович упрямо стоял в лимане и не разрешал Севастопольскому флоту выйти на поиски неприятеля.

В сентябре 1789 г. Потёмкин вновь потребовал от Войновича соединить лиманские корабли с Севастопольской эскадрой, после чего отогнать турецкий флот от северного побережья Чёрного моря, где шли наступательные бои русской армии. Войнович с четырьмя кораблями и тринадцатью корсарскими судами вышел к о. Березани, но не решился идти дальше, так как турецкий флот находился у него на виду.