Адмирал Ушаков

Лет пятнадцать тому назад Козмин в пьяном виде учинил дебош и наговорил много лишнего в адрес властей, за что был арестован. Ему грозил военный суд. И вот тогда Козмин решил обратиться к Ушакову, как командующему флотом, с просьбой простить его. Ушаков хотел было оставить его прошение без последствия, но, узнав, что он отец малолетних детей, переменил свое решение, приказал освободить его из-под стражи и определить в прежнюю должность, строго предупредив, однако, чтобы впредь необдуманных поступков не совершал.

- Как дети? - поинтересовался Ушаков.

- Да что дети!.. Дети выросли. Старший офицером стал, в люди вышел. Вам спасибо. Сами вы как, Федор Федорович?

- В отставке прозябаю. Состарился. - Ушаков старался говорить шутливо, но в голосе его прорывалась горечь. - Никому уже не нужен, даже севастопольцы, заметил я, отворачиваются...

Козмин рассмеялся.

- Вас просто не узнали. Должно быть, вас за маркиза приняли, командующего флотом.

- Траверсе?

- Этого самого. Маркиз разъезжает по городу обычно при всех своих орденах, вот вас с ним и спутали.

Их разговор стал привлекать внимание прохожих. Узнав, что человек в адмиральском мундире не кто иной, как сам Ушаков, люди стали сбегаться со всех сторон, и вскоре возле экипажа образовалась плотная толпа. Ведь молодые матросы и офицеры знали о знаменитом флотоводце только по рассказам, теперь же им представлялась возможность посмотреть на него живого собственными глазами. Хозяин дома, возле которого остановился экипаж, вынес на полотенце хлеб и соль - русский обычай встречать дорогих гостей.

- Милости просим, Федор Федорович! Не угодно ли ко мне пожаловать, откушать с дороги?

Ушаков посмотрел на его загорелую лысину, маленькую бородку клинышком, тонкие изогнутые брови, чуть насмешливые глаза с зеленым отливом, и ему показалось, что этого человека он где-то уже видел. Он напряг память.

- Что-то не припомню...

- Как не припомните? - притворно обиделся тот. - А семь тысяч одолженных, помните?

- Семен Крицин?

- Он самый и есть, - заулыбался Крицин. - Купец второй гильдии, госпитальный подрядчик... Малость внешностью изменился, годы лысину припечатали, а так все такой же.

Было время, когда Ушакову часто приходилось иметь с ним дело, точнее, не ему самому, а портовой конторе, которой руководил капитан первого ранга Семен Афанасьевич Пустошкин. Крицин по подряду обеспечивал морской госпиталь продовольствием. Но так как казна деньги на эти цели высылала крайне неаккуратно, с большой задержкой, то между ним и конторой часто возникали конфликты. Однажды контора задолжала ему несколько тысяч рублей, и он отказался доставлять продовольствие в долг. Это случилось в тот самый момент, когда в госпитале не оставалось ни круп, ни хлеба. Пустошкин был в отчаянии. Вся эта история могла кончиться очень плохо, если бы не Ушаков. Узнав, в чем дело, он отдал купцу все свои сбережения - семь тысяч рублей, лишь бы тот возобновил поставки продовольствия.

Больным умереть с голоду не дали. Однако Ушакову за свой добрый поступок пришлось пострадать. Казна денег, отданных подрядчику, не возместила. Пришлось писать письма в высшие инстанции, давать объяснения... Деньги возместили лишь через три года.

- Попереживали мы тогда, - вспомнив прошлое, сказал Крицин. - Но хорошо, когда все хорошо кончается...

Позади толпы кричали извозчики, требуя дороги. Их не слушали. Но перед одним экипажем народ расступился. Ушаков посмотрел на того, кому дали дорогу, и радостно вскрикнул: это был Семен Афанасьевич Пустошкин. Однако он был уже не в том чине, в котором служил при Ушакове, не капитаном первого ранга, а контр-адмиралом.

Пустошкин пересел в тарантас к Ушакову, сказал Крицину, чтоб не обижался, что отнимает у него гостя, и приказал кучеру гнать вверх по Графской.

Удивительный человек этот Пустошкин! Во флоте его шутливо называли Пустошкиным-вторым. Пустошкин-первый, Павел Васильевич, был старше его на десять лет и чин имел соответственно выше. К концу Средиземноморской экспедиции Павел Васильевич был уже вице-адмиралом, в то время как Пустошкин-второй оставался капитаном первого ранга. В освобождении Ионических островов Семену Афанасьевичу участвовать не довелось. Он прибыл в Средиземное море уже после кампании, доставив на судах войска генерал-лейтенанта Бороздина, которые предполагалось использовать для захвата в союзе с англичанами Мальты.

- Куда везешь? - спросил Ушаков, когда толпа осталась позади.

- Как куда, к себе, конечно, - отвечал Пустошкин. - Не в гостиницу же!

Пустошкин остановил экипаж у одноэтажного каменного дома с палисадником, сунул кучеру несколько монет на чай и повел гостя к своим домочадцам.