АДМИРАЛ УШАКОВ

Он знал турок и их флот, – недаром десять лет назад плавал в Средиземном море, бывал у них в самом Константинополе. Он знал, что турки храбры в бою: их корабли легче потопить или сжечь, чем заставить сдаться. Знал, что Севастопольский флот малочисленнее и слабее турецкого: русские корабли приходилось строить наспех из сырого, невыстоявшегося леса, они не обшиты медью и тяжелы на ходу.

Но Ушакова не страшило все это: он надеялся на мужество и выучку своих матросов и офицеров.

– Как это можно? Наши сухопутные войска бьют врага, а мы сидим здесь, словно мыши в норе! – возмущался Ушаков. – Мы ведь ни разу не дрались с турками на море! Мы не помогаем нашей армии. Зачем же тогда Черноморский флот? Пора сбить с турок спесь! Довольно им быть хозяевами в этом Караденгизе!

– Федор Федорович, но посудите сами, – оправдывался Войнович, – ведь капудан получил еще подкрепление из Константинополя. У него уже двадцать линейных кораблей, а у меня осталось только два! У нас крупнее шестидесятишестипушечных нет, а у него пять восьмидесятипушечных. Да у капудана на одних восьмидесятипушечных почти столько же пушек, как у меня на всей эскадре! – захлебывался Войнович.

– Но ведь вот Алексей Орлов имел при Хиосе девять линейных кораблей против шестнадцати Гассанбея и всетаки победил!

– Так у Орлова только вдвое меньше было судов, а не вдесятеро! Я не хочу рисковать флотом! У меня одна голова на плечах!

«Да и та не бог весть какая!» – подумал Ушаков и сказал:

– Если не рискуете вы, тогда позвольте мне, ваше превосходительство!

– То есть как это? – не понимая, выпучил глаза Войнович.

– Как начальник авангарда, я приму бой на себя. Я поведу, а вы только помогайте!

– Хорошо, – ответил удивленный контрадмирал.

– Но с одним условием.

– С каким?

– Вы дадите приказ эскадре, чтобы она во время боя следовала бы всем моим движениям, движениям передовых кораблей.

– Хорошо, – нехотя согласился Войнович.

– Значит, мы выйдем… послезавтра!

– Послезавтра!

Ушаков заторопился к себе. Оставалось двое суток, – можно еще подготовиться.

Вся надежда у него на своих моряков: на быструю, четкую постановку парусов и меткую стрельбу артиллеристов. Федор Федорович всегда уделял этому много внимания. И кроме того, он верил в то, что его новый метод ведения боя оправдает себя.

VI

18 июня 1788 года Севастопольский флот наконец вышел в море. Эскадра состояла из двух 66пушечных кораблей, десяти фрегатов и двадцати четырех мелких судов. Войнович держал флаг на корабле «Преображение господне», Ушаков – на своем «Св. Павле».

– Както в этот раз будет плавание? – с тревогой гадали оставшиеся на берегу: слишком хорошо памятен был предыдущий несчастливый выход Войновича.

Федор Федорович горел: скорее бы сразиться с врагом! Доказать на деле правоту своей мысли, что слепо придерживаться линейкой тактики ни к чему, что она только связывает флотоводца по рукам!

Перед выходом из Севастополя Ушаков побывал на всех трех фрегатах авангарда – «Бериславе», «Стреле» и «Кинбурне», говорил с матросами и офицерами.

Он разъяснил, какое важное значение будет иметь для России победа над турками и какая ответственная задача ложится на корабли авангарда в бою.

Экипаж фрегатов авангарда поклялся драться до последнего.

Капитаны фрегатов Саблин, Нелединский и Кумани уважали своего флагмана и верили в него больше, чем в Войновича.

– Будьте спокойны, Федор Федорович, мы не подведем! – сказал за всех капитан 2го ранга Кумани.

Севастопольский флот шел медленно, – мешали противные ветры.

Лишь 29 июня русские увидели у румелийских берегов паруса турок.

Но, как назло, четыре дня подряд крутил, не уставая, переменный ветер. Он расстраивал линию баталии кораблей и не менее расстраивал Ушакова: враг был вот тут, а приходилось выжидать.

Ушаков шел, не упуская из виду турок, готовый в первый же благоприятный момент кинуться на врага.

Две ночи Федор Федорович совсем не ложился спать, – все надеялся, что вотвот установится ветер. Только сегодня после обеда на час забылся короткой, беспокойной дремотой у себя в каюте.

Ожидание первого боя истомило всех.

И в ночь со 2го на 3 июля Федор Федорович собирался бодрствовать. Он с красными от бессонницы глазами (за веки будто насыпали песку) ходил по шканцам, кусая от досады ногти.

Вахта смотрела на своего флагмана, перешептывалась.

– Не спится нашему Федору Федоровичу.

– Беспокоится.

– Ох и зол же он на работу, братцы!

– Да, гулять не любит!

Вдали, на горизонте, виднелись огни турецкой эскадры, – ночью турки всегда сильно освещали свои корабли.

Сегодня днем ЭскиГассан остановил флот и обошел на быстроходном кирлангиче41 все корабли: видимо не надеясь на сигналы, лично отдавал последние указания на случай боя.

«Это хорошо: стало быть, будем драться не на шутку!» – подумал Федор Федорович.

Войнович тоже воспользовался невольной передышкой, прислал Ушакову записку:

«Любезный товарищ. Мне бы нужно было поговорить с вами. Пожалствуй, приезжай, если будет досуг, двадцать линейных кораблей начел. Прости, бачушка.

Ваш слуга Войнович».