АДМИРАЛ УШАКОВ

– Когда придется иметь дело с какимлибо пашой, не старайтесь обходиться с ним почтительно: турки сочтут это за слабость и перестанут уважать вас. Если бей или ага входит к вам, а вы из вежливости подыметесь с места, он сочтет это за уважение христианина к мусульманину. Вы же хоть сто раз входите к нему, он не встанет. Если вы входите в комнату к паше, а он сидит и не приглашает вас садиться, то не ждите приглашения, садитесь сами, как бы свирепо ни смотрели на вас его окружающие. В следующий раз он посадит вас рядом с собой. Знайте, что кофеем угощают всех. Только трубка считается признаком равенства. Если вас угощают одним кофеем, но не подают трубки, прикажите подать.

– А что мне делать с трубкой? Я не курю, – улыбнулся Ушаков.

– Делайте вид, что курите. Помните: на Востоке нет середины между равенством и рабством.

– Понимаю.

– Вот пока и все. Приготовьтесь к тому, что вас приедут поздравлять с благополучным прибытием, – предупредил Томара, прощаясь с адмиралом. – Для угощения турецких вельмож я сейчас же пришлю вам лучшего табаку – македонского или латакийского из Сирии.

Ушаков велел повару приготовить кофе и варенья и приказал поставить на бак часовых, чтобы следить, кто пожалует к нему.

Вскоре после отъезда Томары часовой на баке крикнул:

– Шлюпки с правого борту!

Вся очередная вахта, сидевшая на верхней палубе, и вахтенный мичман с удивлением смотрели вниз. К «Св. Павлу» двигался целый караван. Корма первой шлюпки утопала в цветах. Среди цветов, поджав ноги, сидел в красной чалме и огромной шубе чернобородый турок. За шлюпкой тянулись шесть фелюг, нагруженных свежими овощами, живыми баранами, клетками с птицей.

– Братцы, никак брандеры идут? – шутили на баке.

– Неужто все к нам?

– Много ли тут на столько тысяч человек!

– А цветы – ровно невесте!

– Молодец турка: понимает, что свежая баранинка лучше прошлогодней солонины!

– Ишь как салтан хочет задобрить нашего Ушакпашу!

– Таких гостей почаще бы! Верно, Макарыч?

– Глянь: турокто в шубе. Вот дурак! Жарина, а он…

– Ничего не поделаешь – форма…

Метакса побежал доложить адмиралу о гостях.

Ушаков вышел и с интересом смотрел на эту картину. А когда передняя шлюпка начала приставать к «Св. Павлу», ушел в каюту, кивнув Метаксе и капитану Сарандинаки:

– Встречайте богатого гостя!

Оказалось, что это кехая, то есть придворный чиновник, приехавший от имени великого визиря поздравить адмирала Ушакова, прославленного Ушакпашу, с благополучным прибытием.

Федор Федорович тотчас же принял его. За турком внесли корзины цветов и чудных лимонов и апельсинов. Адмиральская каюта сразу заблагоухала.

Цветами больше всех был очарован денщик Федор. Он не мог оторваться от них, стоял и смотрел, в умилении сложив руки на груди.

Кехая просил Ушакова принять в подарок цветы, овощи, фрукты и свежую провизию.

Адмирал поблагодарил великого визиря за подарки и пригласил кехаю сесть. Турок сел. Пот тек с него, он утирался рукавом, но шубы не снимал.

Федор Федорович велел принесть кофе и варенья.

– А трубки подавать? – спросил шепотом Федор.

– Приедет визирь – тогда, а этому лупоглазому много чести, – ответил вполголоса Ушаков.

– Федор Федорович, а может, подадим, а? Вы бы сами не курили, а он пусть сосет. Человекто какой уважительный! – шептал Федор, которого кехая расположил своими роскошными цветами.

– Уважительный! Останься с ним на ночь, он те голову оттяпает! Вишь, насупился, как нагорелая свеча! – говорил на одной ноте Ушаков, приветливо глядя на гостя.

Принесли кофе и варенье.

Выпили кофе, поговорили о том, о сем, и кехая уехал. Фелюги давнымдавно были пусты: припасы быстро перегрузили на русские суда.

– По пять барашков на корабль, на семьсот человек. Не оченьто разойдешься, ваше высокоблагородие, – докладывал капитану Сарандинаки вахтенный мичман.

– Даровому коню в зубы не глядят! – ответил Сарандинаки. – И за это спасибо!

– Овощей много – это хорошо! – заметил Метакса.

– Ну, кто еще сегодня к нам пожалует? – сказал Ушаков после отъезда кехаи и пошел снимать парадный мундир: жара адова!

Баковый часовой успел уже смениться. Заступила другая вахта. Матросы разомлели на баке. На берег смотреть уже не хотелось, – одно и то же. Разговор не клеился.

– Ребята, а ну, кто отгадает загадку? – спросил всегдашний весельчак матрос первой статьи Левкович.

– Ну, говори, – лениво согласился ктото.

– Что это: поставь на ноги – бежит, поставь на голову – бежит, и на стену повесь – бежит, и пусти – бежит, и держи – бежит, а положи – лежит? Кто знает, не говори!

– Муха, – сказал молодой матрос.

– Почему муха? Разве ее поставишь на голову, и она бежит?

– А по потолку, скажешь, она не бежит?

– Хорошо. А положи – лежит? Что, муха будет лежать?

– Отдави ей голову, будет лежать, – засмеялись матросы.

– Это не дело. Да и сказано: на стену повесь – бежит…

– Неет, это не муха! – повертел головой молодой матрос.

Его, видимо, заинтересовала загадка.

– Ну так что?

– Погоди, погоди, кажется, догадался, – повеселел он. – Склянка, склянка!

– Тото же. Ну, а вот эту…

– Шлюпка по носу! – вдруг крикнул часовой.

Сразу возникла живая загадка: кого бог несет?