Адмирал Ушаков ("Боярин Российского флота")

Шишков снова пошел наверх, на этот раз понес императору на подпись письмо наместнику в Петербурге графу Салтыкову, в котором тот извещался о нашествии наполеоновских войск. Арапов вышел на улицу, где уже толпились солдаты, слышались команды офицеров. На душе его было худо, худо от того, что до сих пор еще не определился к делу. Шишков, правда, обещал все устроить, но ему сейчас не до него…

— Капитан, — вдруг услышал он знакомый насмешливый голос, — еще не нашли своего адмирала?

Это был лихой генерал с бакенбардами, вчерашний знакомый. Он гарцевал на вороном коне, помолодевший, веселый, словно поднятая тревога была для него самым радостным событием.

— Адъютантом ко мне хотите?

Арапов пристально смотрел на него, пытаясь понять, шутит он или не шутит.

— Ну как, соглашаетесь?

— А справлюсь? Я же морской офицер…

Генерал захохотал:

— Если адмирал ваш командует сухопутной армией, почему бы и вам не испытать себя в нашем деле? Решайтесь, капитан, пока не тронулись. Моя бригада стоит через улицу. Запомните: бригада Кульнева.

Генерал поскакал дальше, а Арапов, проводив его взглядом, пошел в дом сказать Шишкову о своем намерении расстаться с ним. Он решил идти в адъютанты к усатому, чем-то понравившемуся ему генералу.

Часть четвертая. В дни нашествия

1

Весть о вступлении наполеоновских войск на русскую землю долетела до Темникова непостижимо быстро. Без участия курьеров, неизвестно даже как. Будто ветром занесло ее. Прилетела и тотчас взбудоражила народ.

Война… В устах россиян это слово, пожалуй, звучало чаще, чем у других народов. С кем только не приходилось воевать! С татарами воевали, со шведами воевали, с турками воевали, с немцами воевали — всех неприятелей даже не упомнишь. Разные случались войны. Иные чужеземцы, вторгаясь на русскую землю, грабили города и села, предавали огню, а самих жителей угоняли в рабство. Были и такие, что доходили до самой Москвы. Страшные опустошения несли с собой войны. После тех войн жизнь на земле на какое-то время как бы останавливалась, некому было в поле выйти. Над выжженными пространствами летали одни только черные вороны, выискивая себе добычу…

К счастью, на памяти последних поколений таких опустошительных войн уже не было. Войны возникали, но не такие, чтобы мечами кромсали самое нутро России. Войны проходили где-то на окраинах государства, чаще на "чужой земле". Только недавно отгремели войны с Турцией и Швецией. Но спросите, много ли страху нагнали они на темниковцев? А война с Персией, начатая еще в 1804 году и еще не доведенная до конца? Да на нее просто не обращали внимания. Воюют солдатушки, ну и пусть воюют, а им, темниковцам, до этого нет никакого дела.

Весть о войне с Францией была воспринята иначе. Для темниковцев, как и для всех россиян, это было нашествие на русскую землю опаснейшего врага — нашествие, непосредственно угрожавшее и им самим.

Взбудораженным темниковцам не сиделось дома. На улицах города ловили старых солдат, из тех, кто бывал в войнах, и засыпали вопросами: какие они, эти самые французы, шибко ли воюют, храбрые аль не храбрые, смогут дойти до темниковских земель аль не смогут — все хотелось знать людям.

Ушакову тоже не сиделось дома. Узнав о войне, пошел к своим крестьянам, чтобы сказать им это. А те уже толпились у барского дома. Сами пришли, поднятые тревожной вестью, да не одни — были среди них и не алексеевские, из соседних деревень, а двое оказались из самого Темникова. До этого мужикам довелось говорить с солдатом-инвалидом, которому в войне руку оторвало. Тот солдат французов в лицо видел, со штыком на них ходил. Но разве мог солдат знать о неприятеле столько, сколько знаменитый адмирал, известный всему миру? Адмирал этим самым французам сам чинил баталии, принуждал их к ретираде. Он-то, адмирал Ушаков, батюшка Федор Федорович, все знает, далеко видит и может доподлинно сказать, каким образом пойдет сия война и чем она может кончиться.

— Дети мои, — заговорил Ушаков, окруженный толпой, — неприятель пошел на русскую землю неслыханно дерзкий, неслыханно сильный. Но нам ли страшиться его? Приходили к нам и раньше сильные да жестокие враги, но не сломился от того российский народ. Выстояли россияне. Выстоим и теперь, не позволим Бонапарту торжествовать над нами, прогоним с земли русской.

Зашумели мужики, ободренные словом. Понравилась им речь адмирала. Правильно адмирал сказал: русскую землю ворогам не покорить!

— Нужно будет, все пойдем в солдаты, а антихристу не отдадимся!

— Бонапарт боек, да кишкой тонок!

— Придет на русскую землю, да отступится!

Некоторое время спустя Ушаков получил с нарочным записку от уездного предводителя дворянства Никифорова. Он приглашался на собрание дворян по случаю получения манифеста о войне, подписанного его императорским величеством Александром I. Ушакову в этот день нездоровилось, болела голова, но он решил все же ехать. Нельзя было не ехать. Собрание-то созывалось не по пустому делу.