Адмирал Ушаков. Письма, записки

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства минувшего июня от 12 дня и приложенную при оном ведомость об отправляющемся на эскадру на фрегатах «Николай» и «Поспешный» провианте я имел честь получить, за которое и за отправление писем моих, куда следует, покорнейше благодарю. О флотах французском и гишпанском, вошедших в Средиземное море, я вас имел уже честь уведомить. По дошедшим ко мне известиям, хотя, однако, необстоятельным и требующим еще подтверждения, известно: гишпанский флот в двадцати двух линейных кораблях находится в Карфахене^[80], а французский в девятнадцати [кораблях] и десяти фрегатах — в Тулоне или близко где оного места; также вероятно или невероятно известие: сильние аглицкие эскадры вышли в Средиземное море и над ними делают поиски и блокируют; лорд Нельсон с осьмнадцатью кораблями недавно подошел к Неаполю. Суда наши, с провиантом к нам из Константинополя отправляющиеся, кажется, совершенно безопасны и никакой надобности в препровождении себе не имеют; во всем здешнем крае ничуть французских судов и крейсеров не слышно, даже всякого рода мелкие купеческие суда взад и вперед ходят безопасно; одно только мое сумнительство, что они прийти сюда опоздают теперь.

Теперь в провианте настоит крайняя необходимая надобность, мы в самой скорости отсюдова отправимся к Мессине и оттоль в соединение к аглицкой эскадре к Неаполю или где находится, не зная, как они попадут или как может провиант к нам доставиться. Преудивительное дело: половина лета уже прошла, а провианты только теперь лишь в Константинополь пришли, а сюда привозятся в разное время по нескольку только одних сухарей, да и тот провиант, который к Сорокину отправлен был на двух фрегатах, почти весь испорченный сюда доставлен. Теперь у нас только сухари и булгур, малое число худого, совсем испортившегося коровьего масла и несколько горячего вина, а протчего ничего нет. При этом провианте, кроме бедствия, ничего ожидать нельзя.

Эскадра под командою господина контр-адмирала и кавалера Пустошкина от Анконы сюда возвратилась, на кораблях его все служители заразились сильной цинготной болезнию, с одного корабля «Симеон и Анна» свезено на берег больных 130 человек, с другого до 70, а прочие служители на оных двух кораблях почти все имеют вид в себе заметной цинготной болезни, и что с ними будет и как они пойдут со мною, не знаю. Сверх всех прочих недостатков провизии великая худоба здоровью [то, что] пьют одну простую воду, случается и нехорошую. Красного вина к нам совсем не привозят, а которое весьма в малом количестве давно уже было привезено, то совершенно негодное, как я уже к вам и относился. Денег ко мне и по сие время еще из Патраса не привезено; судно мое и теперь там их ожидает. Я писал ему возвратиться с тем, сколько есть собрано, ибо ему должно иттить со мною; и потому вина купить теперь не на что, да и отыскать его здесь в покупку неможно, ежели когда привозят в продажу малым числом, то также совсем негодное и испортившееся. Худая провизия непременно сделает всю нашу команду больною, что с означенными двумя кораблями и случилось. Да благоволит Всевышний, чтобы транспорты наши, от вас отправляемые, на сих днях к нам подошли, а инако пойдем мы без самоважно надобной провизии…

Федор Ушаков

ПИСЬМО Ф. Ф. УШАКОВА В. С. ТОМАРЕ О НЕСПРАВЕДЛИВЫХ ОБВИНЕНИЯХ ЕГО В НЕРЕГУЛЯРНОЙ ПЕРЕПИСКЕ С РУССКИМ ПОСОЛЬСТВОМ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ

1 июля 1799 г.,

с благополучного корабля «Святой Павел»,

при Корфу состоящего