Адмирал Ушаков. Письма, записки

За все оказанные мне в бытность мою в Яссах вашего превосходительства милости и благоприятства приношу наипокорнейшую мою благодарность и поздравить честь имею с наступающим высокоторжественным праздником Святой Пасхи. И притом, милостивый государь, осмеливаюсь вас всепокорнейше просить рекомендованным от меня его светлости командиров бригантин — «Феникс» флота лейтенанта Бенардаки и «Св. Климент Папа Римский» подпоручика Ладыко не оставить милостию вашего превосходительства исходотайствовать милость его светлости: подпоручика Ладыко произвесть мичманом, заслуга его прошлый год была отлична, но я ожидал другого случая, чтоб сей чин просить ему по усугублении еще заслуги, что ныне уже и исполнено. Лейтенант Бенардаки заслуживает также за отличности награждение, но чин он недавно получил, потому во оном, какую угодно будет сделать милость его светлости, можно положить ему вместо чина получать жалованье капитан-лейтенантское против прочих, как положено прошлого года некоторым старшим из них лейтенантам. При сем же осмеливаюсь рекомендовать посланного от меня с рапортами к его светлости находящегося ныне при мне за переводчика господина поручика Анаплиоти, который давнее уже время во оном чине, находился прежде при правлении и против прочих старшинство несколько потерял. Прошу не оставить, милостивый государь, его своей милостию исходотайствовать чин капитанский, который ему следует, поведения и в должности он исправен и рачителен.

Федор Ушаков

P. S. По возвращении сего от меня посланного курьера, надеюсь, флот Севастопольский исправлением будет уже готов, ибо половина оного уже вооружается, если не задержит несколько времени доставление сюда разных припасов, тож провианта, в мае мог бы выйтить в море. Прошу всепокорнейше, милостивый государь, исходотайствовать от его светлости повеление, ежели не со всем флотом, то хотя с несколькими кораблями выйтить в море. Я не осмеливаюсь только сам собою предпринять без дозволения, ныне ж бы я с несколькими кораблями вышел к Анадолии, дабы воспрепятствовать (по известиям значащимся от меня отправленным) перевозку войск из Анадолии в Анап, может быть, и та эскадра, которая их провожать будет, попалась бы на море.

ПРИКАЗ Ф. Ф. УШАКОВА ПО ЭСКАДРЕ О СОБЛЮДЕНИИ ПОРЯДКА В ГОСПИТАЛЕ

15 мая 1791 г.

В содержании морской госпитали, в счислении людей, в сохранении медикаментов и употреблении порций служителям оказался великий беспорядок, неустройства и некоторое подозрение, которое по отобрании подлежащих сведений не оставлю я приказать исследовать законным порядком. А между тем определяю быть при морской госпитали в исправлении всего подлежащего по должности старшему здесь штаб-лекарю Францу, которому рекомендую медикаменты и все, что следует по закону, при оной госпитали от штаб-лекаря Клерка принять в свое ведомство и охранение и, находясь при оной госпитали, исправлять подлежащую штаб-лекарскую должность со всяким рачением.

ИЗ РАПОРТА Ф. Ф. УШАКОВА ЧЕРНОМОРСКОМУ АДМИРАЛТЕЙСКОМУ ПРАВЛЕНИЮ О СРАЖЕНИИ ПРИ КАЛИАКРИИ И О БЛАГОПОЛУЧНОМ ВОЗВРАЩЕНИИ ФЛОТА НА СЕВАСТОПОЛЬСКИЙ РЕЙД ВВИДУ ЗАКЛЮЧЕНИЯ ПЕРЕМИРИЯ С ТУРЦИЕЙ

21 августа 1791 г.

Черноморскому адмиралтейскому правлению донесть честь имею: отправляясь я с флотом, мне вверенным, с севастопольского рейда июля 29 числа, 31 того ж месяца при Калиакрии, атаковав флот неприятельский, имел жестокое сражение, при котором неприятель разбит наисовершенно и при сгустившейся от дыма ночной темноте и перемене ветра сверх чаяния нашего успел спастись бегством в Константинополь. Многие весьма поврежденные корабли, в том числе известного алжирского паши Саид-Али лучший и легкий из всего флота корабль, именуемый «Капита-ния», разбит больше всех до крайности, потерял грот-стеньгу и грот-марса-рею, прочие паруса, мачты и корпус корабля весь расстреляны, и неуповательно, чтоб он дошел благополучно. С нашей стороны урон состоит весьма мал: убитых на всем флоте 17, раненых 28 человек.

После ж бою флот наш переменою на некоторых кораблях сте-ныов и реев, починкою парусов и прочих надобностей исправлялся в закрытии от ветров под берегами мыса Эмине близ Фароса. Во время сего исправления посыпанными от меня крейсерами в разных местах при румелийских берегах многие неприятельские суда разбиты и потоплены, а некоторые сожжены; четыре взяты в плен. Словом, при всех оных берегах таковым поражением жителям во всех местах нанесен величайший страх и ужас, уповаю, тож чувствуемо и в Константинополе, ибо беспрестанно ушедшие от погони суда бежали в ту сторону искать своего спасения.