Адмирал Ушаков

Он был доволен, что так молодо выглядит. Потом взял с дивана конверт. Играя кинжалом, рукоять которого так и сверкала драгоценными камнями, Али-паша вскрыл конверт.

— Где подпись адмирала? — спросил он, глядя на бумагу.

Метакса привстал и показал подпись. Али-паша минуту смотрел на нее, потом передал письмо секретарю.

Слуги внесли трубки и кофе в золотых чашках.

Али-паша угощал представителей союзной эскадры. Егор Павлович с удовольствием пил кофе. А у Калфоглу чашка дрожала в руках.

Али-паша спросил у Калфоглу, с чем он приехал.

Калфоглу вынул из-за пазухи султанский фирман.

Али-паша усмехнулся. Взял фирман двумя пальцами, помахивая им, многозначительно посматривал на своих секретарей, точно говорил: «Не стоит внимания! Легко весит!»

И вернул его Калфоглу, приказав читать вслух.

Старик стал почтительно читать именной указ султана, но Али-паша не слушал его. Он кивнул одному из слуг. Вошел секретарь и стал возле него на колено. Али-паша нагнулся, и тот что-то долго шептал паше на ухо.

Метакса понял, что секретарь передает перевод ушаковского письма. Али-паша посмотрел на Егора Павловича и ехидно улыбнулся:

— Жаль, что адмирал Ушаков не знает меня так, как должно. Он добрый человек, но верит всяким бродягам, преданным французам и действующим во вред султану и императору.

— Адмирал Ушаков не руководствуется ничьими доносами. Он только выполняет повеления государя императора и султана. Ваше превосходительство не может сказать, что все это ложь, — указал Метакса на письмо.

— Хорошо, хорошо, — прервал Али-паша. — Я с вами поговорю обо всем наедине. Садитесь сюда, — указал он на диван. Али-паша совершенно не обратил внимания на то, что Калфоглу уже окончил чтение.

Метакса сел рядом с ним.

— Как вы называетесь?

— Метакса.

— Если не ошибаюсь, вы с острова Кефалония?

— Мой отец из Кефалонии, а я родился в России.

— Какое жалованье вы получаете?

— Лейтенант получает триста рублей в год, а в походе мы получаем еще столовые деньги. Впрочем, никто не служит императору из-за денег, а из усердия и благодарности.

— Рейзы, управляющие моими купеческими судами, получают у меня до пяти тысяч пиастров.

— Но, ваше превосходительство, портовое дело и военная служба — вещи разные.

— Почему?

— Ваши рейзы ищут добычи, а мы — славы и случая положить нашу жизнь за отечество.

— Слышите вы? — обратился к слугам Али-паша.

— Быть может, ваши шкиперы имеют больше доходов, чем сам адмирал Ушаков, но зато они целуют вашу полу, стоят перед вами на коленях, а я, простой лейтенант, сижу рядом с знаменитейшим визирем. И этой высокой чести я обязан только русскому мундиру, который имею счастье носить.

Али-паша захохотал и, хлопнув Метаксу по плечу, сказал:

— Нам с тобой надо о многом поговорить. Ну, ступайте кушать: вы, франки, обедаете в полдень, а мы — в девять часов вечера. Я пойду отдыхать, а потом позову вас.

Он встал и ушел.

Метаксу и Калфоглу повели в другую комнату. В ней возле маленького дивана стоял круглый оловянный столик. На нем лежали хлеб, две роговые ложки и серебряная вилка.

— Садитесь на диван, а я на ковре, — сказал Калфоглу, усаживаясь на корточки перед столом.

Четверо арапов стояли возле стола. Они держали по оловянному закрытому блюду.

Прежде всего принесли чорбу, которую Метакса привык есть на корабле у Кадыр-бея, и плов. Затем — меньше чем в полчаса — подали двадцать восемь блюд.

Полагалось обязательно отведать каждое.

Последним блюдом был тот же плов, затем черный ливанский кофе и трубка.

Метакса ел без аппетита: он не мог забыть ужасных отрубленных голов.

После обеда Али-паша вызвал к себе Калфоглу. Метаксу обступили приближенные паши. Они удивлялись его скромному мундиру, шляпе, шпаге, трости.

Егору Павловичу стало скучно с ними. Он пошел на берег посмотреть, как его гребцы, дали ли им поесть.

Адмиральская «десятка» стояла на якоре. Гребцы лежали под тентом, не выходя на берег.

Метакса издалека услыхал, как один из матросов пел тенорком:

В Ахтиаре на горе
Стоят девки на дворе.
На горе девки стоят,
В море Черное глядят.

В море Черное глядят,
Меж собою говорят: -
Скоро ль корабли придут,
Наших милых привезут?

Матросиков привезут.
Тоску нашу разнесут?

— Эй, там, на катере! — крикнул Егор Павлович, подходя к берегу.

Песня прервалась. Все гребцы вскочили.

— Чего изволите, ваше благородие? — спросил боцман Макарыч.

— Вас накормили?

— Точно так, накормили. Прислали три жареных барана, сыр, хлеб и ведро вина.

Метакса улыбнулся: гребцы поели сытнее, чем он.

— Значит, сыты?

— Точно так, ваше благородие! А стоять здесь долго еще будем?

— Часика через два отвалим, — ответил Метакса и без удовольствия пошел назад.

XII

Когда Метакса вернулся в дом французского консула, его провели наверх к Али-паше.