Адмирал

Весь следующий день Колесников отдыхал. Даже из номера не выходил. А куда деваться? Организм-то не железный. И пускай он куда моложе того, который пришлось оставить в своем времени, да и физическое состояние Лютьенса было весьма приличное, все равно пятьдесят лет – это серьезно. И когда на утро после того совещания к адмиралу пришло то, что он привык называть емким словом «отходняк», Колесников не только не удивился, но даже и не расстроился. Лежал себе, отдыхал, пил чай и аккуратно спускал в унитаз порошки, выданные доктором. Последнего, кстати, вызвала хозяйка гостиницы, когда от горничной узнала, что постоялец занедужил. Врач приехал с такой оперативностью, что родная «скорая» вспомнилась исключительно нехорошими словами. Посмотрел, послушал, выписал лекарства… Ну а Колесников, решив лечиться проверенными методами, послал Вальмана за коньяком, после чего отпустил его на все четыре стороны. Все равно планировал как минимум сутки проваляться в постели, и в такой ситуации не видел нужды ни в машине, ни в помощнике.

А начиная с обеда пошли визитеры. Вначале приехали от Геринга. С приглашением о встрече в удобное для адмирала время. Следом опять появился Вальман, сообщил, что его шеф приглашает Лютьенса, как только адмирал придет в себя. Потом заехал какой-то умник из ведомства Геббельса. Интервью, значит, брал. Примитивное-е… Не успел он уйти, примчалась Хелен. Тут уж пришлось вставать и изображать радушного хозяина. Правда, шатнуло Колесникова так, что не подоспей девушка, он точно бы грохнулся. Но – успела, подперла неожиданно сильным плечом и помогла аккуратно переместиться в кресло. Потом улетучилась, чтобы вернуться с огромным подносом еды, чаем и прочими радостями жизни. Ну и последним, в разгар стихийно организовавшейся вечеринки, пришел Роммель. Его, оказывается, только что срочно выдернули в Берлин, где с ходу, будто кувалдой по голове ошарашили новым назначением и погонами генерал-лейтенанта. А так как Гудериан любезно объяснил ему, кто составил протекцию, то он пришел благодарить. И подготовился серьезно – плотно сбитый унтер-офицер с легкостью, будто пушинку, тащил следом за генералом ящик трофейного французского коньяка, рядом с которым початая бутылка на столе Колесникова смотрелась откровенно жалко.

В результате всего этого утром адмирал проснулся с жуткого похмелья, зато здоровый. Ну, почти – болела голова и слегка ныла шея. Ныла потому, что заснул в кресле, а слегка – потому что оно оказалось невероятно удобным. На кровати же храпел Роммель, не снявший даже сапог. Посидели, в общем, славно.

– Господа, вы уже проснулись?

Хелен вышла из соседней комнаты. Свежая, бодрая – ну да, она вчера и не пила практически, больше пригубляла, чтобы компанию поддержать. Неудивительно, что выглядела она даже лучше, чем вчера. Колесников совершенно не помнил, когда она удалилась. Зато помнил, что в той комнате имелся диван, а значит, ночь девушка провела в относительном комфорте. Хотя, конечно, теперь ее репутации точно хана. А еще ее появление означало, что пора вставать.

Час спустя они разъехались. Роммель – по своим делам, ему сейчас предстояло начать формировать корпус, Хелен – к себе, в редакцию. Правда, взяла с генерала слово, что тот сегодня же даст ей интервью. Это, в свою очередь, означало, что придется вначале помочь ей с составлением вопросов. Ну и ладно. Сам же адмирал, выпив две таблетки аспирина и приняв ледяной душ, что немного примирило его с окружающей действительностью, отправился к Гиммлеру – такими приглашениями не стоило пренебрегать.

Тот встретил адмирала весьма радушно, хотя разговор получился скомканный. Просто Колесников приехал в не самое удачное время. Тем не менее, информация, которую он получил, того стоила. Что план, озвученный на совещании, принят, Колесников и сам уже знал, а вот о том, что летчики, атаковавшие его «Кондор», охотились, скорее всего, лично на него, было куда важнее. Оказывается, одного из британцев немецкие истребители в последней фазе боя все-таки сбили. Пилот выбросился с парашютом и попал в плен. К сожалению, он получил тяжелое ранение, и вскоре умер, но кое-что успел рассказать. Оказывается, их эскадрилья получила приказ атаковать и сбить именно этот самолет, известны были и время вылета, и маршрут. И по всему выходило, что охота на лучшего адмирала Германии началась, причем те, кто ее вел, обладали немалыми возможностями. Достаточными, чтобы узнать все о самолете, вылет которого сам по себе являлся государственной тайной.

Нельзя сказать, чтобы эта информация обрадовала Колесникова, но и плакать он смысла не видел. В конце концов, то, что охота на него рано или поздно начнется, он понимал – британцы мастера на подобные действия, и Джеймсов Бондов у них всегда хватало. Ну, началось рано – так что, стреляться из-за этого? Нет уж, тут куда проще и перспективнее ликвидировать источник неприятностей, сиречь Британию. Ну и, конечно, их столь высокопоставленного «крота», но тут уж дело было явно вне адмиральской компетенции.