Адольф Гитлер. Том 1

Действительно, начиная с этого дня слово — в куда более широком смысле — получил Гитлер. По его собственному свидетельству, с 4 ноября 1921 года улица уже принадлежит НСДАП, а с начала следующего года партия начинает все прочнее завоёвывать и баварскую провинцию. По выходным устраиваются пропагандистские поездки по всей земле Бавария, штурмовики шумно маршируют — сначала только с нарукавными повязками, а потом уже в серых штормовках и с заострёнными палками в руках, — по селениям, все громче и увереннее распевая свои воинственные песни. Их вид, как заметит один из ранних сподвижников Гитлера, был «отнюдь не для салонов», скорее уж это была «дикая и воинственная внешность»[340]. Они расклеивают лозунги на стенах домов и фабрик, затевают потасовки со своими противниками, срывают черно-красно-оранжевые флаги либо устраивают по всем правилам военного искусства нападения на спекулянтов или капиталистических кровопийц. Их песни и лозунги демонстрируют кровожадную похвальбу. На одном из собраний в пивном зале «Бюргербройкеллер» присутствовавших обходили с кружкой, на которой была надпись: «Жертвуйте на избиение евреев!»; так называемые «блюстители порядка» срывали митинги и неугодные концерты: «Мы умеем давать рукам волю!» — так весело звучал их девиз. Грубые выходки штурмовиков и на самом деле, как ожидал Гитлер, не наносили вреда партии, даже в глазах солидной, добропорядочной буржуазии они нисколько не умаляли притягательной силы движения. Причины этого следует искать не только в том, что войной и революцией была снижена планка норм, но и в большей степени в том, что партия Гитлера использовала тут и специфическую баварскую грубость, в чью политическую разновидность она как раз и превратилась. Побоища в залах с отрыванием ножек стульев и запусканием в противников пивных кружек, «избиения», кровожадные песни, «воля рукам» — всё это было элементами грандиозной потехи. Показательно, что именно в это время вошло в употребление слово «наци», что представляло собой лишь сокращённую форму слова «национал-социалист», а для баварского уха звучало как уменьшительно-ласкательное производное от имени Игнац и носило доверительно-фамильярный оттенок, что и свидетельствовало о том, что партия уже вошла в самое широкое сознание.

Поколение участников войны, сформировавшее ранее ядро СА, пополнилось вскоре и людьми более молодого возраста, и в этом смысле движение было на самом деле «восстанием недовольных молодых людей». «Два рода вещей, — скажет Гитлер в это время в одном своём публичном выступлении, — способны объединить людей — общие идеалы и общее жульничество»[341], в СА одно вошло в другое неразрывным сплавом. В течении 1922 года в них наблюдается такой скачкообразный приток, что уже осенью была организована одиннадцатая сотня, возглавлявшаяся Рудольфом Гессом и состоявшая поголовно из одних студентов. В том же году в состав СА вошла самостоятельным соединением группа из бывшего добровольческого отряда Росбаха во главе с лейтенантов Эдмундом Хайнесом. Создание многочисленных спецформирований придавало СА все более военный облик. Сам Росбах составил отряд самокатчиков, имелись подразделения связи, моторизованный отряд, артиллерийская батарея и отряд кавалерии.

Возрастающее значение «штурмовых отрядов» и являлось в первую очередь тем, что придавало НСДАП характер партии нового типа. Правда, сами СА — вопреки апологетике в воспоминаниях некоторых штурмовиков — помимо самой общей программы национальной борьбы и драки не выдвинули никакой чёткой идеологической платформы и, конечно же, маршируя с развёрнутыми знамёнами по улицам, не считали себя шагающими в новый общественный строй. У них не было никакой утопии, а была лишь огромная обеспокоенность, не было никакой цели, а была динамическая энергия, с которой они не могли совладать. Строго говоря, большинство тех, кто вступил в её колонны, не были даже политическим солдатами, а куда в большей степени были наёмниками-ландскнехтами, натурами, пытавшимися скрыть свой нигилизм, свою неугомонность и свою тягу к субординации за несколькими высокопарными политическими вокабулами. Их идеологией была активность любой ценой на фоне общей, совершенно недифференцированной готовности верить и подчиняться, и, как это и отвечало гомоэротическому характеру их мужского союза, отнюдь не какие-то программы, а личности, «фюрерские натуры», были в состоянии пробудить у рядового штурмовика его преданность и самоотверженность: «Записываться должны только те, — подчёркивал Гитлер в своём призыве, — кто хочет слушаться своих руководителей и готов, если надо, пойти на смерть!»[342].