Адольф Гитлер (Том 2)

Такой необычной, больше никогда не повторяющейся уступкой Гитлер отблагодарил руководство армии за то, что оно в истёкшие критические часы, когда его судьба была в их руках, осталось лояльным. Вновь, теперь уже в последний раз, все висело на волоске, когда эсэсовцы убили генерала фон Шляйхера, его жену и генерала фон Бредова. Если бы рейхсвер стал бы настаивать на судебном расследовании, то теория «заговора» рухнула бы как карточный домик и тем самым удар по консерваторам был бы разоблачён как убийства, обусловленные тактическими соображениями укрепления власти, чем он и был в действительности; целое буржуазное правое крыло не было бы навсегда парализовано, а, возможно, вышло бы из испытаний с окрепшим самосознанием, и сколь бы незначительными ни были они для хода событий в целом, в истории были бы акты самоутверждения и моральной верности; во всяком случае, не произошло бы того, что Геринг без возражений смог завершить заседание рейхстага 13 июля заявлением, что весь немецкий народ «каждый мужчина и каждая женщина» соединяются в одном единственном возгласе: «Все мы всегда одобряем то, что делает наш фюрер».[577]

Ибо Гитлер уловил своим чутьём соотношение сил: если рейхсвер позволил безнаказанно убивать своих людей, то он добился прорыва к неограниченному господству, институт, который молча снёс такие удары, никогда больше не сможет эффективно противодействовать ему, хотя руководство армии ещё ликовало, а Райхенау самодовольно считал, что было совсем не легко представить дело чисто партийным конфликтом[578]. Но тактическая концепция Гитлера как раз в том и состояла, чтобы не вовлекать так сильно рейхсвер в устранение Рема, чтобы не быть ему обязанным, но вместе с тем втянуть его в такой степени, чтобы он должен был поддаться коррупции. Играющие в политику дилетанты в мундирах, честь которых по незабываемому высказыванию Бломберга отныне была в «изворотливости», заключили с Гитлером «неравный союз»; и справедливо отмечалось[579], что ими руководила не «Немезида власти», как утверждал английский историк Джон У. Уилер-Беннетт, а политическая бездарность и неполитическое высокомерие. Если общественному порядку, как позже утверждал фон Бломберг, действительно угрожали бунтовщики и заговорщики, то долгом рейхсвера, было, наверное, вмешаться; если это было не так, то он должен был пресечь продолжавшиеся несколько дней убийства. Вместо этого он оставался в бездеятельном ожидании, выдавал оружие и в конце поздравлял себя с проницательностью, которая позволила сохранить руки чистыми и всё же оказаться в победителях, не подозревая, сколь недолговечной может быть эта победа.

Когда в кульминационный момент убийств бывший статс-секретарь Планк требовал от генерала фон Фрича вмешаться в события, начальник управления сухопутных войск сослался на отсутствие приказов. Планк предостерёг: «Если Вы, господин генерал, будете бездеятельно наблюдать, то Вас рано или поздно постигнет та же судьба». Тремя с половиной годами позже фон Фрич вместе с фон Бломбергом был отправлен в отставку при задевающих их честь обстоятельствах; обвинение основывалось, как и в случае фон Шляйхера и фон Бредова, на сфабрикованных документах, и в рядах СА пошли злорадные разговоры о «мести за 30 июня»[580]: Les institutions perissent par leurs victoires.[581]

Развитие дел точь-в-точь подтвердило это правило. Да, 30 июня нанесло смертельный удар по СА. Их былой бунтарский, самоуверенный характер заметно обрастал мелкобуржуазными чертами, и на смену кастету, «пушке» и дубинке приходили кружки для сбора пожертвований. Но на место СА не встал рейхсвер. Проявившуюся очевидную слабость армейского руководства Гитлер использовал спустя уже три недели. 20 июля 1934 года он вывел СС из подчинения СА «ввиду больших заслуг…, особенно в связи с событиями 30 июня», повысил их до статуса самостоятельной, ответственной непосредственно перед ним организации, которая наряду с вермахтом получила разрешение создать вооружённые силы, сначала численностью в одну дивизию[582]. Мало что так открывает сокровенную суть тактического темперамента Гитлера, как решение поощрять сразу после устранения СА создание новой равнозначной фигуры, чтобы без потерь продолжить игру обеспечения власти. Все участвовавшие в этих событиях ближе или дальше от эпицентра наивно исходили из того, что 30 июня разрешило вопрос о власти; однако Гитлер как раз тем и обеспечивал собственную власть, что никогда не решал властные конфликты в своём окружении. Он просто перемещал эти конфликты на другие уровни и продолжал разыгрывать их с новыми фигурами при изменённой конфигурации конфронтаций.