Адольф Гитлер. Том 3

Такие расхождения во взглядах, да и вообще весь этот своеобразный разброд настроений, доминировавший в немецком Сопротивлении, подчеркивают, что оно отнюдь не было неким «блоком» и что само понятийное обобщение представляет тут, строго говоря, неточность; это Сопротивление было шатким союзом многочисленных, характеризовавшихся личными и деловыми антагонизмами групп, которые объединялись только их враждебным отношением к режиму. При этом наиболее четко выделяются здесь три группы: получивший название по силезскому имению Крайзау графа Гельмута Джеймса фон Мольтке кружок, рассматривавший себя преимущественно как дискуссионный клуб немного эмфатических друзей с обновленческими воззрениями как христианского, так и социалистического толка и, как это и соответствовало ограниченным возможностям кружка из гражданских лиц, видевший задачу переворота прежде всего в воодушевлении примером: «Нас повесят, потому что мы вместе думали», – писал фон Мольтке в одном из своих последних писем из заключения, будучи чуть ли не счастлив из-за того, что смертным приговором удостоверялась сила их духа [601]. Затем группа консервативно-национальной элиты во главе с бывшим бургомистром Лейпцига Карлом Герделером и отставным начальником генерального штаба Людвигом Беком, которые, не имея правильного представления о фатальных последствиях гитлеровской политики, по-прежнему претендовали на руководящую роль Великой Германии в Европе, так что у их помыслов даже оспаривается право считаться сколь-нибудь подлинной альтернативой имперскому экспансионизму Гитлера, в то время как сами они – в первую очередь, в силу своих авторитарно-государственных амбиций – рассматривали себя как продолжение антидемократической оппозиции веймарских времен, что и дало фон Мольтке повод обозвать их «герделеровским дерьмом» [602]. И наконец группа молодых офицеров, куда входили фон Штауффенберг, фон Тресков, Ольбрихт и другие; они едва ли были твердыми приверженцами какой-либо идеологии, хотя, правда, прежде всего искали контакт с левыми и в противоположность, скажем, Беку и Герделеру рассчитывали путем государственного переворота добиться сближения не с западными державами, а скорее с Советским Союзом. Бросается в глаза, что многие из них происходили из старой прусской аристократии, были среди них также служители церкви, профессора, высокопоставленные чиновники – и если говорить вообще в целом, то, что их толкало теперь на дело, представляло собой скорее Сопротивление с изначально консервативных или либеральных позиций, хотя были тут и несколько социал-демократов. Дело в том, что левые еще не оправились от результатов преследований, да и к тому же они боялись союза с офицерами как «пакта с дьяволом» [603]. Примечательно, что среди всех многочисленных участников не нашлось ни одного государственного деятеля веймарского периода, который бы оставил свое имя в истории Сопротивления; но не было тут и представителей низших групп среднего сословия, равно как и предпринимателей, – одни застыли в тупой лояльности маленького человека, не ввязывающегося в то, что не касается его лично, другие застопорились в традиционном немецком альянсе интересов промышленников и политической власти, в той во все времена внемлющей призыву общности предпринимательства и государства, которая хотя и обернулась выдающимися достижениями в экономике, но в то же время привела потом их множеством изломанных дорог на скамьи для обвиняемых на нюрнбергских процессах против промышленников; и, наконец, в рядах Сопротивления почти не было рабочих – хотя их оппозиция и была намного шире, чем это отмечено вплоть до сегодняшнего дня историографией, все же она оказалась намного меньше, чем этого требовала роль великого исторического антагониста: в принципе, то, что они совершали, вообще было не настоящим Сопротивлением с реалистическим началом, а скорее рядом демонстраций – бессловесным, лишенным какого-либо плана и словно бы так и оставшимся парализованным с момента поражения 1933 года и крушения прекрасной мечты о мощи и роли пролетариата [603.1]. К тому же и те, и другие были запуганы, были физически и психологически измучены войной. То, что имеет право называться Сопротивлением, было Сопротивлением «сверху».