Адония

– Мы обрушим суконный рынок, – сказал ребе. – Мы одним разом закупим громадную партию сукна в портовых складах и цейхгаузах. Затем рядом с каждым крупным продавцом сукна в каждом городе мы откроем свои суконные лавки. Молодых родственников и надёжных служек у меня хватит. Да, откроем. И станем продавать сукно по цене более низкой, чем у соседей. Продавцы вынуждены будут так же снизить цену – и мы тут же снизим её ещё больше. Думается, несколько месяцев придётся торговать в полный убыток, покупая сукно в цейхгаузах за пять фунтов за штуку, а продавая за четыре, потом за три, а потом и за два. Вот на это пойдут ваши деньги, а также мои, – сколько сумею собрать.

В это время в кабинет вернулись запыхавшиеся, с покрасневшими лицами носильщики. Филипп скромно занял своё место возле стены. Ицхак же продолжил:

– Когда во всех городах Англии цена на сукно упадёт до жалких пенсов, мы разом скупим его всё – за эти жалкие пенсы. И на складах, и у разорившихся суконных торговцев. И перед осенним сезоном, когда купцам нужно будет закупать тёплую одежду матросам, а военному ведомству – тёплое обмундирование для солдат, мы по всей Англии поднимем цены на сукно гораздо выше обычных. Поторговав зиму – а других торговцев на рынке уже не будет – мы свои затраты вернём, а так же удвоим или утроим. С приятной выгодой для обеих сторон.

– Обрушить суконный рынок, – спокойно проговорил Люпус. – Так-так. Если в финале задуманного предприятия скупить всё сукно в стране, до последней штуки, за сто, скажем, пенсов, и продавать его фунтов за семь или восемь… А в Англии существует запрет на ввоз сукна из Индии и Америки… Тогда вложенная изначально сумма увеличится в… во сколько? – монах обернулся к Филиппу.

– Ребе несколько минут назад сказал Давиду – в пятнадцать раз, – ни секунды не медля, откликнулся казначей, – а может быть, в восемнадцать.

– Но это при исключительно благоприятных обстоятельствах, – грустно заметил Ицхак. – А представьте, сколько мне нужно будет заплатить нескольким сотням своих агентов, арендаторам лавок, продавцам, чиновникам, да и полицейским – ведь разоряемые торговцы будут на моих продавцов нападать. Так что пятьдесят процентов – это весомый доход. Представьте, что ваши четыре сундука с золотом лежат в вашем монастырском подвале, и вдруг через год превращаются в шесть.

– Разве я возражаю? – на секунду разъял руки монах. – С пятьюдесятью процентами я согласен.

Он перебросился быстрым взглядом с Филиппом и добавил:

– И теперь, уважаемый ребе, перед тем, как попрощаться – последняя просьба.

– Я слушаю, – ребе поднял на Люпуса взор умных, внимательных глаз.

– Немедленно, прямо сейчас, пошлите кого-нибудь. Пусть возьмут из сундука на выбор несколько случайных монет и проверят их на качество золота. Здесь, при нас. Обратите внимание, я не обвиняю вас в том, что вы через неделю заявите, будто всё моё золото испорчено оловом. Я просто хочу исключить саму такую возможность.

Ребе вопросительно поднял брови, развёл руками – и кивнул Мосию. Тот, с раскрасневшимся от тяжёлой работы лицом, быстро прошёл в заднюю дверь. Но вскоре вернулся и, уставив мучительный взгляд в пол, с затаённой злостью сказал:

– Ключ не отпирает сундук.

– Конечно не отпирает, – согласился с ним патер и, обращаясь к Филиппу, спросил: – разве ты не показал секрет?

– Конечно не показал, – спокойно ответил Филипп. – Вы ведь сами учили меня, что я могу это сделать только по вашему личному указанию.

– Ах, да, – виновато покачал головой Люпус. – Моя вина. Был так взволнован, что совершенно забыл. Ребе, прикажите вернуть сундук сюда, Филипп покажет секрет. Там есть клёпка, которую нужно нажать, и одновременно слегка толкнуть скобу, чтобы спрятанный внутри шарик сошёл со своего места. Голландский сундучок, на заказ делали.

Мосий повернулся в сторону ребе и показал ему вспухшие, с красными следами от скоб ладони.

– Нет, – сказал, вздохнув, ребе. – Давид и Мосий измучились, пока спускали. А теперь если поднимать… Пусть уважаемый Филипп сходит, покажет на месте.

Филипп и Мосий ушли, а ребе, помедлив, сказал:

– Когда ваш казначей привезёт оставшееся золото, не разрешите ли вы, чтобы я принял его на работу? Жалование предложу ему – более чем высокое.

– Согласен, – кивнул, стараясь казаться спокойным, монах. – Признаюсь, и мне будет спокойней: золото под присмотром. Эх, эх. Трудно будет жить без надёжного казначея. Кстати, он по крови – наполовину еврей.

– Вот как? – вскинул тёмные, в отличие от бороды, брови, Ицхак.

– Да. Я его спас от мучительной смерти, и вырастил. Теперь он мне предан.

Вернулись Филипп и Мосий. Сутулый хранитель, вернувший себе присутствие духа, проговорил:

– Подтверждаю. Золото качественное. Новые, мало ходившие по рукам монеты.

Спустя полчаса отдохнувшие кони тянули карету обратно, по направлению к монастырю «Девять звёзд».

– Всё, как предполагали? – спросил Люпус Филиппа.