Адония

С этого дня Люпус, казалось, об Адонии просто забыл. Шли день за днём, и месяц за месяцем, а патер не появлялся в северном бастионе и не интересовался, как идёт обучение.

Разумеется, Адония занималась не только испанским. Она находила время и для гимнастики, и верховой езды, брала, за отсутствием лучшего учителя, уроки фехтования у Маленького. Иногда, выбрав день для отдыха, посвящала его двум новым, тщательно сберегаемым от посторонних глаз тайнам: рисовала и писала стихи. Но уже очень скоро она разговаривала с учителем только по-испански. Кошку Адония называла не иначе, как «донна Бэлла», а жеребец, на котором она совершала верховые прогулки, именовался теперь «дон Мигель».

Так прошёл год.

Однажды ярким солнечным днём Фон Штокс испросил у патера аудиенции.

– Пришёл пора подводить итог, майн гроссмейстер, – торжественно сказал он монаху. – Наш учениц говорить, читать и писать на испанский так, как будто она сам – испанский девочка.

– Сможет ли она перевести книгу, написанную по-испански, на наш язык? – торопливо спросил Люпус.

– Несомненно йа.

– Это прекрасно. Я очень доволен вашей работой, мэтр. Как и было договорено, выдаю вам ваше жалованье, полную сумму, и отпускаю вас съездить к семейству. Соответственно, и девочке устроим каникулы. Месяца два, или, скажем, три?

– Пусть это будет три, если можно.

– Разумеется, можно.

Фон Штокс уехал, и пора была бы уже поручить маленькой ученице сделать перевод «Протокола», но патер медлил. Мучился какой-то неуловимой догадкой, чего-то ждал. Наконец, признался самому себе:

– Нет. Всё-таки преждевременно приобщать её к моей тайне. Старуха была исчадием крови, и знала силу крови, и пила кровь. А что сможет сделать полезного десятилетняя девочка, пусть даже переведёт и прокричит в подвале все древние заклинания? Нет. Сначала нужно приобщить её к крови.

Прошли десять дней после отъезда учителя, и, к нескрываемой радости Люпуса, в «Девять звёзд» вернулись уехавшие год назад капитаны.

Длинная вереница крытых повозок миновала въездные ворота и доползла до южного бастиона. Моросил лёгкий дождь. Повозки встали возле неприметных ворот. Встали и сопровождавшие их всадники но, несмотря на дождь, разгружать привезённое не торопились. Ждали патера.

Вот он появился, но и тогда не начали снимать стягивающие поклажу верёвки.

– Хочу показать сокровищницу нашей маленькой королеве, – пояснил монах понимающе закивавшим капитанам. – Она прогуливается верхом, я послал за ней.

Действительно, вскоре послышался грохот копыт и во двор перед бастионом влетел дон Мигель. Умело осадив и развернув коня к коновязи, Адония поставила его рядом с утомлёнными лошадями приехавших, спрыгнула на землю, набросила поводья на торчащий из бревна деревянный клин.

– Рада приветствовать вас, джентльмены! – произнесла она звонким голосом.

Заулыбавшиеся капитаны, взмахнув шляпами, изобразили подчёркнуто куртуазный поклон. Все, кроме Регента. Он, улыбаясь во всё лицо, раскинул руки и пошёл к девочке с явным намерением обняться. И вдруг осёкся. В грудь ему ткнулся короткий хлыстик, которым только что был погоняем подёрнувшийся парком дон Мигель. Нарочито приветливому взгляду Регента встретился взгляд ледяных синих глаз, и улыбка истаяла на его лице.

– Ты хочешь сказать, что забыла Цынногвера? – бархатно проговорил Регент.

– Я хочу чтобы ты знал своё место, – спокойно проговорила Адония, отняла хлыстик и, пощёлкивая им по голенищу ботфорта, подошла к патеру.

Монах, видевший эту сцену, довольно кивнул. Глюзий озадаченно сдвинул брови. Филипп ещё раз повторил свой поклон.

– Я позвал тебя сюда, чтобы показать силу нашего братства, – сообщил Люпус Адонии. – Мне думается, время пришло.

Он подошёл к двери, отрывисто постучал. Клацнул деревянный портик смотрового окошка, и почти сразу же дверь отворили. Адония вошла вслед за монахом. Её глазам предстал длинный, уходящий в глубину здания коридор, освещённый цепью подвешенных к потолку фонарей. Патер уверенно шёл по этому коридору, и Адония поспешно шагала за ним, а впереди – было слышно – торопился ещё кто-то третий.

Коридор привёл их в огромный, выстроенный ромбом подвал. В острых вершинах ромба темнело по дверному проёму. Человек, пришедший первым, влез на устроенную у стены невысокую лесенку с помостом и зажигал свечу в висящем над ним фонаре. Вот он чем-то заскрипел, и светящийся глаз фонаря отошёл в сторону, а в руки к человеку «приехал» новый, в котором он также стал зажигать свечу. Адония с любопытством задрала голову вверх. Под потолком висело необъятных размеров железное колесо, с которого свешивались десятка два или три фонарей. Подвал наполнился шумом шагов, довольными голосами, пыхтением, стуком. Отведя, наконец, взгляд от чудесного колеса, Адония увидела, что и капитаны, и ещё какие-то люди вносят в подвал сундуки, тюки, свёртки. В центре, под колесом с ярко светящими уже фонарями составили вплотную друг к другу десяток столов.

– Маловато места, – озадаченно проговорил Регент, и Адония тотчас подумала – «для чего маловато?»