Адония

– Если человек, облачённый в одежды священника громко упомянет чёрта, любому станет понятно, что он не священник, а переодетый пират.

Глава 1 Две монеты

Большая ровная долина с частыми купами лесных зарослей протянулась длинной полосой между двумя речками. Хозяин этого лэнда, рыцарь, имя которого уже забыли, много лет назад отправился в далёкие земли искать военной удачи. Его замок стоял чёрный, безлюдный, с заколоченными окнами и дверями. Разумеется, вполне закономерно, что соседи в отсутствие хозяина более или менее явно пользовались его землями.

Утро в имении

Молодой дворянин вышел на крыльцо, поднял, зажмурив глаза, лицо к слепящему диску солнца, прижал руку к груди. «Как хорошо!» Как хорошо стоять вот так неподвижно, когда солнечный жар, смягчённый шорами век, наполняет всё твоё существо ласковым, добрым сиянием!

Молодой дворянин, словно ребёнок, играл в тайную маленькую игру: не открывая глаз, он определял, что происходит в его имении. Вот стукнула распахнутая оконная рама, и тотчас последовал шлепок выплеснутой воды: кухарка помыла посуду после завершённого его семьёй завтрака. Собака залаяла. В конюшне послышались топот и окрик: готовят к прогулке его норовистого жеребца. Что-то, коротко звякнув, ударило в дерево: форейтор выложил седло с прицепленными стременами на дощатый настил. Шум крыльев, царапанье птичьих когтей на заборе, – и сейчас же в той стороне хрипло проорала ворона. Снова звон стремян – второе седло…

Солнечный свет вдруг потемнел, а веки непроизвольно вздрогнули: к лицу тепло и мягко прижались чьи-то ладони.

– Ах, моя маленькая жена! – прошептал он, отнимая от глаз и прижимая к губам эти ладони. – Как же ты так неслышно подкралась?

Молодая женщина, не скрывая озорной улыбки, произнесла:

– Мы все готовы. Где экипаж?

Дворянин бросил короткий взгляд на вышедшего из кухни конюшего. Тот поймал этот взгляд, вздрогнул и со всех ног бросился к раскрытым воротам конюшни. А дворянин сказал, обращаясь к жене (с лица его моментально сбежал беззвучный злой окрик, а вернулось на него искренние тепло):

– Экипаж сейчас выведут. Где наследник?

– Да вон наш наследник. Никак не справится с твоим чудачеством!

Дворянин вскинул голову. На крыльце дома стоял маленький мальчик. Ему, кажется, не было ещё и трёх лет. Малиновый камзол, рыжеватые, свитые в локоны волосы до плеч, жёлтые, с золотым шнуром панталоны. Своими пальчиками, неумелыми, розовыми, он воевал с прицепленной на боку шпажкой, которая никак не желала вывешиваться наискосок-назад.

– Какое же это чудачество. Шпага – символ достоинства!

– Но ведь она тяжёлая для… него.

– Разумеется. Она ведь стальная.

Тут дворянин порывисто сжал узкую ладошку супруги и завершил игру: зажмурил глаза и вслушался.

В эту секунду двор имения заполнила лавина звуков. Хрипя и грохоча копытами вынесся в солнечный квадрат двора чёрный оседланный жеребец. Влитый в седло, крепко вцепившийся в поводья форейтор дико визжал: он был пьян от солнечного позднего утра, обильного завтрака (молодой дворянин к слугам был щедр), своей власти – маленького человека – над тяжёлым и мощным жеребцом. Пьян от острого конского запаха, который напоминал о походах, битвах, привалах, дыме костров и дыме пороха, выстрелах, криках, скрипе выхватываемой из ножен стали, рыцарском мужском братстве.

Долетел до закрывшего глаза человека новый стук копыт, смешанный с шелестом хорошо смазанных каретных колёс: конюший выводил экипаж. Долетел от крыльца тоненький ликующий крик – наследник, забыв про шпажку, присоединился к отработанному в былых боевых нападениях животному визгу форейтора. Долетел тревожный ор сорвавшейся с забора и поспешно улетающей вороны. Донёсся запах приготовленного для предстоящей прогулки жареного мяса.

И ещё один звук – стремительный, частый (рука жены, сжатая в его руке, непроизвольно вздрогнула) – звук побежки тяжёлой собаки.

Дворянин открыл глаза, и тотчас в грудь его ударили прошлёпавшие через весь двор пыльные лапы.

– Здорово, бандит! – пробормотал, оскалившись, дворянин и, крепко вцепившись, потрепал холку большого чёрного пса.

– Ты ведь знаешь, как я его боюсь! – вздрогнув, быстро проговорила женщина и отступила назад.

Пёс же, поприветствовав хозяина, метнулся к крыльцу, к радостно подпрыгивающему наследнику, и привычно сунул лобастую башку под его ручонку – чтобы погладил.

– Вот видишь, – проговорил дворянин, – одна лишь ты боишься. А напрасно, напрасно! Я не встречал более послушной собаки. Псарь-то у нас – немец! – И, приобняв жену, набрал в грудь воздуха и пронзительно крикнул: – Цурюк!!